Отыскивая, что; же есть сущность души, и показав, что она не есть ни какое-либо тело, ни, опять-таки, гармония в бестелесных, и отвергнув положение о том, что она - осуществленность, как не являющееся ни истинным так, как это говорится, ни выявляющим то, что она есть, ну и сказав, что она мыслимой природы и божественного удела (τής θείας μοίρας), μы, пожалуй, высказали бы нечто достоверное о ее сущности . Тем не менее лучше продвигаться дальше; ну а тогда мы разделяли вещи, различая их по природе - чувственной или мыслимой, полагая душу в мыслимом. А теперь пусть она находится в мыслимом; мы же по другому пути выслеживаем наиприближеннейшее к ее природе. Итак, мы говорим, что есть вещи первично делимые и по своей природе рассеиваемые: а таковы те, ни одна часть коих не тождественна ни другой части, ни целому, и притом их часть должна быть меньше всего и целого. Таковы же суть чувственные величины и массы, каждая из которых имеет свое собственное место, да и невозможно тому же самому одновременно быть в большем числе мест. Но есть противопоставленная таковой сущность, никоим образом не допускающая деления, не имеющая частей и неделимая, и никакой протяженности не предполагающая даже и в мысли, не нуждающаяся в месте и не оказывающаяся в каком-то из сущих ни по частям, ни как целая, на всех сразу сущих как бы едущая не так, чтобы на них воссела, а потому, что другие не могут быть без нее и не желают; она - всегда находящаяся в том же самом состоянии сущность, общее для всех тех, кои следом, как бы в круге центр, будучи прикрепленными к коему все исходящие к окружности линии тем не менее позволяют ему оставаться самому по себе, имея от него происхождение и бытие, и причастны точке, и не имеющее частей - им начало, продвинулись же они, прикрепив себя там. Хотя есть это первично неделимое, главенствующее в мыслимых и сущих, и, опять-таки, то в чувственных вещах полностью делимое, но прежде чувственного, и довольно близко к этому, и в этом есть другая природа, делимая не первично, как тела, но тем не менее становящаяся делимой в телах; так что когда делятся тела, и вид, который в них, делится и тем не менее пребывает целым в каждой из разделившихся частей, и становится - тот же самый - многим в них, каждая из которых полностью отделилась от другой, поскольку он стал полностью делимым: таковы цвета, и всякие качества, и каждая форма, которая может пребывать целой одновременно во многих отдельных вещах, не имея ни одной части претерпевающею то же самое, что претерпевает другая; потому-то полностью делимым должно полагать и это. Но, опять-таки, возле той полностью неделимой природы другая и вослед ей сущность, от той происходящая, имеющая неделимость от той, но поспешающая в продвижении от себя к иной природе, обосновалась посередине между обоими: неделимым, да и первичным, и делимым среди тел, кое в телах; и не таким образом всякие цвет и качество суть те же самые во многих местах и во многих массах тел, но в каждой они полностью отделены от тех, кои в иной, насколько и масса отделилась от массы; даже будь величина одной, однако то же самое в каждой ее части не имеет никакой общности с тем же в других, ведущей к совместному претерпеванию, потому что это то же самое есть одно здесь, а иное там: ибо то же самое - свойство, а не та же самая сущность. А та, что, как мы говорим, пребывает над этой вот природой, приближаясь к неделимой сущности, и есть сущность, и оказывается в телах, среди коих и делиться случается ей, претерпевающей это не ранее, чем она отдаст себя телам. Ну а в телах, в которых она оказывается, даже окажись она в величайшем и распростертом по всему, она, отдав себя целому, не отказывается от того, чтобы быть одной. Не так, как тело - одно: ибо благодаря непрерывности тело - одно, но каждая из его частей - одно, другая же - другое и в другом месте. И не так, как качество - одно. Но сразу и делимая, и неделимая природа, каковой, как мы говорим, является душа, - одна не так, как непрерывное - одно, имея части, из коих одна - одно, другая же - другое; но она - делимая, потому что она - во всех частях того, в чем пребывает, неделимая же, потому что она, целая, - в них во всех и целая - в какой бы то ни было части того. И узревший это, узревший величие души и силу ее увидит, что за божественная и удивительная вещь она, притом из природ, кои превыше вещей. Не имея величины, она соприсутствует всякой величине и, будучи здесь, есть, опять-таки, там не другой частью, но той же самой; так что она разделена и, опять-таки, не разделена, а скорее, сама не разделена и не стала разделенной; ибо она остается сама с собой целая, а среди тел она является разделенной, поскольку тела из-за своей собственной делимости не могут принять ее неделимо; так что деление есть свойство тел, а не ее самой.

А то, что природе души следовало быть именно таковой, тому же, что есть помимо этой, и невозможно быть душой, не являющейся ни только неделимой, ни только делимой, а обоим свойствам необходимо таким-то образом быть в ней, - это ясно вот из чего. Ведь если бы она пребывала так, как тела, имея части, из коих одна - одно, другая же - другое, то, когда претерпевшей была бы одна часть, иная часть не дошла бы до восприятия претерпевшей, но та душа, например та, которая в области пальца, как иная и пребывающая сама по себе восприняла бы претерпеваемое; вообще же были бы многие души, управляющие каждым из нас; да и все здешнее управлялось бы не одной, а бесчисленными душами врозь друг от друга. Ибо то, что говорится о непрерывности, если она не способствует единству - пустое; ведь же не должно принимать то, что обманывающие самих себя говорят о том, что благодаря "передаче" восприятия доходят до ведущего начала. Ибо, прежде всего, говорить, что ведущее - часть души, значит говорить непродуманно; ведь как они и разделят душу, и скажут, что эта часть - одно, а та - другое, какая-то же - ведущее? Сколь большим количеством выделят каждую из них или каким отличием качества, тогда как масса одна и непрерывна? И только ли ведущее будет воспринимать, или же и другие части? И если только оно, если самому ведущему попадется нечто, то расположившись в каком месте оно будет воспринимать воспринимаемое? Если же попадется другой части души, то, не рожденная воспринимать, эта часть не передаст ведущему испытываемое ею, и восприятия не будет вовсе. Но и если попадется самому ведущему, то или попадется части его и именно эта воспримет, остальные - уже нет (ведь им это не к чему), или же будут многие и бесчисленные восприятия, да и непохожие все; а одно из них скажет: "сперва испытало я", другое же: "я восприняло испытываемое другим"; и то, где оказалось испытываемое, не узнает каждое, кроме первого. Или же и каждая часть души обманется, мня, что испытываемое оказалось там, где есть она. Если же не только ведущее, но и какая бы то ни было часть будет воспринимать, то отчего одна будет ведущим, другая же - нет? Или почему восприятию нужно восходить к тому? И как же нечто одно будет познавать те, кои основаны на многих восприятиях, например ушей и глаз? А если бы, опять-таки, душа являла собой совсем одно, как бы полностью неделимое и само по себе одно, и полностью избегала природы множества и деления, то ничто из того, что могла бы захватить душа, не будет одушевленным в целом; но, поставив себя как бы у центра каждого, она оставила бы бездушной всю массу живого существа. Стало быть, таким образом и одно, и многое, и разделенное, и неделимое должна являть собой душа, и не должно не верить этому оттого, что невозможно тому же самому и одному быть во многих местах. Ибо если мы это не примем, то не будет существовать всех держащая вместе и ими управляющая природа, каковая и всех вместе (όμοΰ πάντα), ξхватывая, содержит, и руководит ими с разумением, - природа, являющаяся множеством, так как сущих много, одной же, дабы держащее вместе было одним, благодаря своему множественному единству оделяющая жизнью все части, благодаря же неделимому единству разумно руководящая ими. В тех же, в коих нет разумения, ведущее подражает именно этому единству. Стало быть, это и есть то, на что божественно намекается: "Из сущностей неделимой, всегда находящейся в том же самом состоянии, и становящейся делимой среди тел - из них обеих смешал он третий вид сущности". Итак, душа есть одно и многое таким образом; виды же в телах - многое и одно; тела же - только многое; высочайшее же - только одно.