Короче говоря, "какая же вера во все, что есть на земле и на небе, может быть, если знаки суть знаки силы, а не знаки блага?"

- А вы так уже усовершенствовались под руководством вашего нового наставника-скептика, - сказал ему суровый господин, намекая на меня, - что с такой готовностью отбрасываете чудеса, будто они ни на что не нужны?

Молодой господин, как мне показалось, был несколько устрашен резкостью своего товарища, который все еще не переставал винить и корить его.

- Ну что же, - сказал тут я, перебивая его, - мне нужно ответить за молодого человека, если вы считаете его моим учеником. И если скромность его, как видно, не позволяет ему продолжать развивать тему, о которой он начал говорить так замечательно, то я постараюсь сделать это сам, если только он мне позволит.

Молодой человек изъявил свое согласие, и я продолжал, изобразив сначала его благое намерение, состоявшее в первую очередь в установлении разумного и справедливого основания нашей веры, - чтобы освободить ее от упрека в том, что нет непосредственных чудес, которые подтверждали бы ее. Вне всякого сомнения, сказал я, он поступил бы так, показав, сколь превосходным доказательством мы уже владеем благодаря нашим священным оракулам, на основании свидетельства людей, ныне покойных, - характеры и жизнь которых говорят в их пользу, равно как в пользу истинности того, что они рассказали нам о боге. Это никоим образом не "свидетельствование за БОГА", как поспешил выразиться старый господин в своем рвении, - потому что нечто подобное было бы превыше сил и людских и чудесных. Но и сам бог не может свидетельствовать за себя или утверждать свое существование иначе, как открывая себя разуму людей, взывая к их суждению и пути свои предоставляя их суду и хладнокровному размышлению. Созерцание вселенной, законов ее и управления - вот единственное средство, - на чем я настаивал, - которое может утвердить здравую веру в божество. Что от того, что бесчисленные чудеса со всех сторон станут осаждать наши чувства, не давая покоя дрожащей в ужасе душе? Что от того, что разверзнутся небеса, и явятся всевозможные знамения, и будут услышаны голоса и узрены знаки и начертания? Разве отсюда будет явствовать что-либо кроме того, что, значит, есть известные силы, которые способны проделать все это? Но вот, что за силы, одна сила или много сил, сила высшая или подчиненная, смертная или бессмертная, мудрая или слепая, справедливая или несправедливая, добрая или злая, - это по-прежнему останется тайной, как останутся тайной и подлинные намерения, непогрешимость или несомненность того, что утверждали бы эти силы. Их слово нельзя было бы применить к ним самим как доказательство. Они способны были бы заставить замолчать людей, но не убедить их, коль скоро сила не может служить доказательством доброго дела и только благо - единственное поручительство истины. Лишь благо рождает веру. Лишь делая благо, высшие силы могут добиться, чтобы верили в них. И они должны допустить, чтобы их создания внимательно рассматривались, чтобы содеянное ими было подвергнуто критике; и тогда, только тогда может возникнуть доверие к ним, когда на основании не раз наблюдавшихся признаков их благоволение к нам будет доказано, а присущий им характер искренности и истины - подтвержден. Следовательно, кому законы вселенной и ее правления представляются справедливыми и единосообразными, - тому они возвещают о правлении единой Справедливости, тому они открывают бога и свидетельствуют о нем, - полагая в этом человеке первоначальные основания веры, они готовят его к вере и в иное, в то, что последует. Он способен прислушиваться к откровению в истории, и только теперь, но не раньше способен воспринять он любое сообщение или чудесный знак, поданный ему с небес, теперь, когда он заранее знает справедливость и истинность всего. Но это никакая сила не заставит его знать и понимать, - ни сила чудес, ни какая другая сила, но только - его Разум.