Названная только что философия могла бы рассчитывать на всеобщее признание, если бы она выступила как наука о мышлении и разуме и представила Бога, к которому она в конце приходит, как чисто логический результат своих предшествовавших опосредствований: но, приняв видимость противоположного, она обрела совершенно противоречащий даже ее собственной изначальной идее характер, в результате чего о ней, естественным образом, стали высказывать меняющиеся и самые различные суждения. Можно было еще надеяться на то, что она отступит к действительно отведенным ей границам, объявит себя отрицательной, чисто логической философией, когда Гегель выставил в качестве первого требования философии, чтобы она отступила в сферу чистого мышления и чтобы единственным непосредственным ее предметом было чистое понятие. Нельзя отрицать заслугу Гегеля, которая заключается в том, что он отдавал себе отчет в чисто логической природе той философской системы, которую он решил разработать и которую обещал довести до ее наиболее совершенной формы. Если бы он удержался на этой позиции и строго развил эту мысль, полностью отказавшись от всего положительного, то он подготовил бы решительный переход к положительной философии, так как отрицательное, отрицательный полюс, никогда не может пребывать в своей чистоте, не требуя сразу же наличия положительного. Однако этот отход в сферу чистого мышления, к чистому понятию, был связан - что становится очевидным с первых же страниц гегелевской "Логики" - с притязанием на то, что понятие есть все и ничего не оставляет вне себя. Гегель высказывает это следующим образом: "Метод есть лишь движение самого понятия, но в том значении, что понятие есть все и что его движение есть всеобщая абсолютная деятельность. Метод есть поэтому бесконечная сила познания (здесь, после того как сначала речь шла только о мышлении и понятии, внезапно появляется притязание на познание. Между тем познание есть нечто положительное, и предмет его - только сущее, действительное, тогда как мышление - только возможное и, следовательно, только познаваемое, а не познанное) - метод есть поэтому бесконечная сила познания, которой никакой объект, поскольку он предстает как внешний, отдаленный от разума и независимый от него, не может оказывать сопротивление".

Положение "Движение понятия есть всеобщая абсолютная деятельность" не оставляет и для Бога ничего другого, кроме движения понятия, т. е. возможности и самому быть только понятием. Понятие имеет здесь значение не просто понятия (это Гегель решительно отрицает), а значение самой вещи; и подобно тому как в писаниях Зендавесты мы читаем: истинный творец есть время, и Гегель, которого нельзя упрекнуть в том, что, по его мнению, Бог есть только понятие, полагает: истинный творец есть понятие; в понятии мы обретаем творца и ни в каком другом творце, кроме этого, уже не нуждаемся.

Именно этого Гегель пытался избежать, избежать того, чтобы Бог был положен только в понятии, хотя в логической философии иначе быть и не может. Не столько Бог был для него просто понятием, сколько понятие - Богом, понятие обладало в его понимании значением Бога. Его мнение таково: Бог есть не что иное, как понятие, которое, проходя различные ступени, становится самосознающей идеей, в качестве самосознающей идеи отпускает себя в природу и, возвращаясь из нее в самое себя, становится абсолютным духом.

В какой мере Гегель не склонен считать свою философию чисто отрицательной, явствует из его утверждения: она есть философия, которая ничего не оставляет вне себя. Своей философии он приписывает самую объективную значимость, и особенно совершеннейшее познание Бога и божественных вещей, - познание, которое Кант считал недоступным разуму, якобы достигнуто его философией. Более того, он не останавливается и перед тем, чтобы приписывать своей философии даже познание христианских догматов - в этом отношении наиболее характерно его изложение учения о триединстве, которое вкратце сводится к следующему: Бог-отец до сотворения мира есть чисто логическое понятие, проходящее в чистых категориях бытия. Поскольку, однако, сущность Бога состоит в необходимом процессе, он должен открыть себя: это откровение, или овнешнение, его самого есть мир и есть Бог-сын. Однако Бог должен снять и это овнешнение (которое составляет выход из чисто логического - Гегель настолько не осознавал, в какой мере его философия в целом носит чисто логический характер, что предполагал выйти из нее с помощью натурфилософии) - Бог должен снять и это овнешнение, это отрицание его чисто логического бытия, и вернуться к себе, что происходит с помощью человеческого духа в искусстве, в религии и полностью в философии, причем этот человеческий дух есть одновременно и святой дух, в котором Бог только и достигает полного осознания самого себя.