Присовокупим к этому, что все доказательства, выдвинутые в наше время против реальности телесных свойств, опровергают реальность протяженности. Из того факта, что одни и те же тела сладки с точки зрения одних людей и горьки с точки зрения других, правильно заключают, что по своей природе, абсолютно, они не сладки и не горьки. Новые философы, хотя они и не являются скептиками, настолько хорошо поняли современные представления о природе звуков, запахов, холода и тепла, твердости и мягкости, тяжести и легкости, вкуса и цвета и т. д., что учат, что все эти свойства суть лишь восприятия нашей души и не существуют как объекты наших чувств. Почему же не сказать того же относительно протяженности? Если сущность, не имеющая никакого цвета, кажется нам, однако, обладающей цветом, определенным по виду, форме и положению, то почему же сущность, не имеющая никакого протяжения, не может представиться нам под видом определенной протяженности, обладающей известной формой и занимающей известное положение? И заметьте, что одно и то же тело кажется нам маленьким или большим, круглым или квадратным в зависимости от того, откуда мы на него смотрим, и будьте уверены, что тело, кажущееся нам очень малым, кажется мухе очень большим. Следовательно, наш разум воспринимает не реальную или абсолютную протяженность предметов; но из этого можно заключить, что сами по себе они не протяженны. Осмелитесь ли вы в настоящее время рассуждать следующим образом: из того, что некоторые тела кажутся одному сладкими, другому кислыми, а иному горькими, я должен заключить, что вообще они обладают вкусом, хотя я и не знаю вкуса, присущего им абсолютно и самим по себе? Все новые философы освистали бы вас. Почему же вы осмеливаетесь сказать: из того что некоторые тела кажутся этому животному большими, этому средними, а этому очень малыми, я должен заключить, что вообще они протяженны, хотя я не знаю их абсолютного протяжения. Ознакомимся с признанием одного знаменитого догматика: "Можно очень хорошо знать благодаря свидетельству чувств, что одно тело больше другого тела, но нельзя знать с уверенностью, какова истинная и естественная величина каждого тела. Для того чтобы понять это, достаточно представить себе, что если бы все всегда видели предметы внешнего мира лишь через увеличивающие их очки, то, очевидно, можно с уверенностью сказать, что мы представляли бы себе тела и все измерения тел лишь согласно величине, которую мы видим через очки. Но наши глаза также являются очками, и мы не знаем, уменьшают ли они или увеличивают предметы, которые мы видим. И не возвращают ли искусственные очки, про которые мы думаем, что они увеличивают или уменьшают, предметы к их истинной величине? Следовательно, истинные и естественные размеры каждого тела неизвестны. Неизвестно также, видим ли мы тела, обладающими той же величиной, какую в них видят другие люди; ибо если даже два лица, измеряя их, соглашаются, что какое-либо тело имеет, например, 5 футов, то, что один понимает под футом, есть, может быть, совсем не то, что понимает другой, ибо один представляет себе лишь то, о чем свидетельствуют его глаза, то же самое и другой; но возможно, что глаза одного свидетельствуют не о том, что видят глаза другого, ибо представляют собой иначе отшлифованные очки".