Это же подтверждается и тем, как образуются с самого детства наши представления, воспитываемые с помощью искусства, подтверждается и той медлительностью, с которой душа не только осознает самое себя, но и учится, учится с великим трудом, пользоваться органами чувств. Не один психолог наблюдал те искусные приемы, с помощью которых ребенок учится представлять цвет, форму, величину, удаление предметов, с помощью которых он учится видеть. Телесное чувство ничему не учится, потому что с самого первого дня в глазах ребенка отражается тот же самый образ, который будет отражаться и в последний день жизни человека, но душа учится, через посредство чувства, измерять, сравнивать, воспринимать духовно. Ухо - ее помощник, а язык, - конечно же, духовное, а не плотское средство образования идей. Только бесчувственный примет звук и слово за одно и то же, а простое звучание и слово различаются, как различаются душа и тело, орган чувства и сила. Слово напоминает нам об идее и доставляет ее нам из души другого человека, но слово это - не сама идея, и точно так же материальный орган - не сама мысль. Тело, получая пищу, растет, и наш дух, принимая идеи, растет, и мы замечаем, что действуют в нем прежние законы ассимиляции, роста и порождения, но только действуют они не телесным, а особым, духу присущим образом. И дух тоже может переполниться пищей, так что не сможет усваивать ее и преобразовывать в свое существо, и духу свойственна симметрия духовных сил, а каждое отклонение от симметрии - или болезнь, или слабость и лихорадка, то есть сумасбродство; наконец, и дух занят своей внутренней жизнью, проявляя при этом неукротимую творческую силу, в которой, как и в земной жизни, сказываются и любовь и ненависть, и отвращение к чуждому себе и склонность к тому, что близко его природе. Короче, без всякой мистики скажем: в нас складывается внутренний духовный человек со своей собственной природой, который телом пользуется только как своим инструментом и который следует своей природе даже и тогда, когда внешние органы испытывают ужаснейшие потрясения. Чем более отделяют душу от тела болезни, насилие страстей, чем более принуждена вследствие этого душа блуждать в особом мире своих идей, тем более странные явления замечаем мы, когда душа, с присущей ей энергией и мощью, творит или связывает идеи и представления. Полная отчаяния душа бродит по местам, где протекала ее жизнь в прошлом, и, не в силах отрешиться от своего естества и отказаться от своего дела, от образования представлений, душа создает для себя безумный мир.

Более светлое сознание, такое значительное преимущество человеческой души, лишь постепенно образовано для нее, прирощено духовно, а именно благодаря духу гуманности. У ребенка сознание слабое, хотя он только и делает, что стремится обрести сознание и всеми силами души удостовериться в своем собственном существовании. Его стремление к понятиям и представлениям преследует одну цель - осознать себя в мире божием и как бы со всей присущей человеку энергией порадоваться своему бытию. Животное бродит кругом, словно погруженное в неясное сновидение, и сознание его разошлось на множество возбуждений и раздражении его тела, оно словно прикрыто их оболочкой, так что никак нельзя проснуться, обрести ясность смысла и беспрестанно упражнять в мысли свой органический строй. И человек осознает свое чувственное состояние лишь благодаря органам чувств, и коль скоро органы чувств терпят ущерб, то совсем не удивительно, если идея, возобладавшая в человеке, восхитит его, увлечет его за собой, не взирая на все то, что прежде человек признавал правильным, - и так начнется трагедия или комедия, которую человек будет играть с самим собою. Но и такой восхищенный в страну воспаленных идей человек являет внутреннюю энергию, только что сила сознания, сила самоопределения оказывается иной раз на самых ложных путях. Ничто не доставляет человеку чувства его существования так, как познание - познание истины, которую завоевал человек сам для себя, которая принадлежит нашей сокровенной природе и нередко лишена какой бы то ни было зримости и наглядности. Человек забывает о себе, он теряет представление о времени, о мере своих чувственных сил, его увлекает за собой возвышенная идея, и он неотступно следует за нею. Самая ужасная телесная боль может быть заглушена одной-единственной живой мыслью, если она царит в душе человека. Люди презирали смерть и ни во что не ставили жизнь, если овладевал ими аффект, если овладевала ими любовь к богу, самый сильный и чистый аффект среди всех доступных человеку, и тогда в самой бездне идей человек мог чувствовать себя словно на седьмом небе.