Более легковесные доводы нуллибистов, которыми они подкрепляют свое мнение. Первый из них: душа мыслит о тех вещах, которые нигде не находятся.

Но мы не оставим без рассмотрения и более незначительные, хотя не менее нелепые рассуждения, касающиеся столь важного вопроса. Первое из них - то, что человеческий разум мыслит о вещах, которые нигде не находятся и не имеют никакого отношения ни к месту в собственном смысле, ни к месту логическому, или ubi. Таковы многие истины, как моральные, так и теологические и логические, и поскольку по природе своей они нигде не находятся, то и постигающий их человеческий разум также необходимо оказывается не пребывающим нигде. Однако неразумность и непоследовательность вывода, будто бы человеческая душа нигде не находится на том лишь основании, что она мыслит о вещах, которые суть нигде, ясна всякому и в особенности самим нуллибистам, потому что из того же самого рассуждения равно можно заключить, что человеческий разум находится где-либо, потому что иногда, если не всегда, он мыслит о тех вещах, которые где-либо находятся, а таковы вещи материальные. Этого нуллибисты, впрочем, не отваживаются признать, поскольку отсюда с очевидностью следовало бы, что - по их же собственному учению - человеческий разум или душа протяженны и потому телесны и не наделены мышлением. Однако то, что, как они утверждают, нигде не находится, как то: некоторые моральные, логические и теологические истины, в действительности находятся где-либо, а именно в самой постигающей их душе. Душа же, как мы показали выше, находится в теле, откуда следует, что душа и постигаемые ею истины находятся где-либо, так же как и само тело. Я признаю, что некоторые истины, поскольку они суть представления, не имеют какого-либо отношения ни ко времени, ни к месту. Но, поскольку они суть действия и, следовательно, модусы некоторого субъекта или субстанции, они не могут быть постижимы иначе, нежели в некоторой субстанции. Но коль скоро нет такой субстанции, которая бы не имела определенной распространенности, они находятся в некоторой субстанции, являющейся в некоем роде протяженной, и потому постижимы как необходимо пребывающие где-то, потому что таков их субъект, модус же неотделим от субъекта.

Не смущает меня и легковесная и необдуманная уловка тех, кто упрекает нас в последовательном различении самого мышления (которым постигается всякая истина) и субстанции мыслящей души, поскольку-де мышление и есть самая субстанция души, как протяжение материи, из чего следует, будто душа не пребывает нигде, как и всякое мышление, которое не имеет отношения ко времени и пространству, что было бы верно, не находись они ни в каком субъекте. Однако в данном случае нуллибисты, пытаясь спасти свое положение, не замечают, что, признавая мышление субстанцией души, они тем самым признают, что душа имеет субстанцию, но тогда она необходимо имеет некоторую протяженность