Для того чтобы мы могли приступить к последовательному и удовлетворительному выяснению существа или понятия нетелесных, или духовных, сущностей, мы должны прежде развеять два устойчивых заблуждения, затемняющих и заслоняющих их истинную природу.

Первое заблуждение разделяют те, кто хотя с готовностью и признает нетелесные, или духовные, сущности, тем не менее утверждает безо всякого на то основания, будто они нигде в мире не находятся; и хотя с первого же взгляда такое мнение кажется весьма нелепым, тем не менее его приверженцы упорно за него держатся, относясь не без некоторой высокомерности и надменности или по крайней мере со скрытым и неявным презрением к философам, утверждающим обратное, как к людям, менее разумным и слишком много позволяющим своему воображению. Те, кто открыто заявляет, что дух- Nullibi, т. е. нигде, заслуживает имени, или звания, нуллибистов.

Другое серьезное заблуждение, касающееся природы духа, распространяется теми, кто открыто признает, что души находятся где-то, однако не просто целиком во всем занимаемом Ubi, или месте (в наиболее общем значении этого слова), но и целиком в каждой его части или точке, причем эта особенность природы духа описывается ими как пребывание totus inttoto i totus in qualibet sui parta (целиком во всем целом и целиком в каждой своей части), что по-гречески можно было бы охарактеризовать как ousia nolenmerh, т. е. как сущность, целиком пребывающую в каждой своей части, а само это свойство - как twn aswmatvno usiwn th nolenmereian, холенмеризм нетелесных сущностей. Поскольку философы, придерживающиеся подобного мнения, диаметрально противоположны первым, они кратко и исчерпывающе могут быть названы холенмерианцами.

В достаточной мере представив мнения тех и других философов, мы попытаемся теперь изложить также и их доводы в поддержку своих взглядов и опровергнуть их, в первую очередь доводы нуллибистов.

Вся сила его мнения заключена в трех аксиомах, из коих первая: "то, что мыслит, нематериально", и наоборот. Вторая: "то, что протяженно, материально". Третья: "то, что всегда непротяженно, нигде не находится". К третьей добавлю еще и четвертую, являющуюся необходимым и очевидным следствием предыдущих, а именно: "То, что находится где-либо, протяженно". Сами нуллибисты должны быть благодарны мне за ее несомненность, иначе они не могли бы попросту претендовать на утверждение истинности мнения, будто духовные сущности пребывают нигде, и были бы вынуждены признать, что утверждение имеет смысл лишь как неявное отрицание их существования: говоря, что они существуют, на деле скрыто и искусно отрицают это, утверждая, что они - нигде. Несомненно, нуллибисты утверждают, если только они действительно искренни, что духи нигде не находятся, по единственной причине - из боязни признать, что духи находятся где-либо, поскольку из их собственных принципов тогда следовало бы, что духи протяженны, а протяженное, согласно второй аксиоме, материально. Отсюда уже очевидно, что мы вполне сходимся в том, что, если реально сущее где-либо находится, оно является протяженным.

Софистическая слабость доводов нуллибистов, которые на основании того, что мы можем постигать мышление, не постигая при этом материи, заключают, что мыслящее нематериально.

Все же я не сомневаюсь, что, вооружившись истиной, мы легко опровергнем и совершенно покончим со мнением нуллибистов. Для того же чтобы их легкомыслие и легковерие были более очевидны, исследуем основания их взглядов по частям и рассмотрим, насколько добротен каждый из членов их суждения. Первый из них - "то, что мыслит, нематериально", и наоборот.

Обратное этой аксиоме я не буду разбирать, поскольку это мало что даст для нашего исследования, замечу лишь, что меня смущает не ее возможная ложность, но самый этот новый метод доказательства, который из того, что мы в состоянии постигать мышление, не постигая при этом материи, заключает, что то, что мыслит, нематериально. То, что мы можем постигать мышление без материи, говорят нуллибисты, очевидно из того, что даже если предположить, что во всей вселенной нет ни единого тела, и последовательно придерживаться этой позиции, тем не менее по-прежнему будет несомненным, что в мире есть res cogitans, мыслящая сущность, поскольку сам наблюдатель обнаруживает себя в качестве таковой; и все же я добавлю, что даже если бы наблюдатель предположил, что в природе не осталось также и ни единой нематериальной сущности (а не только материальной), и последовательно держался бы этой позиции, тем не менее сам он не перестал бы при этом быть уверенным в существовании некой мыслящей сущности (даже если бы он и себя самого не считал мыслящим существом), поскольку без мышления он попросту не в состоянии ничего предположить. Мне хотелось, между прочим, привести это соображение, ибо вся легковесность утверждений нуллибистов становится тогда более очевидной.

Замечу также, что такова уж природа человеческого разума, что он подобен глазу, который лучше приспособлен для созерцания других вещей, нежели самого себя, и потому нисколько не удивительно, что не мысля ничего о своей собственной сущности, разум постоянно и неотрывно в то же самое время созерцает все прочее, то самое, с чем имеет ближайшую связь, не отдавая себе отчета, что сам имеет подобную же природу. Поэтому легко может случиться, что, когда разум всецело поглощен созерцанием других вещей без какого бы то ни было размышления о себе самом, он невольно может заключить о себе в целом, что он есть простая мыслящая сущность, не имеющая каких-либо других атрибутов, и таким же образом заключать с твердостью и впоследствии из той несомненности, которую являют ему его собственные способности. Итак, всякому очевидна слабость и несостоятельность заключения, будто человеческий разум не может быть ничем иным, то есть иметь какие-либо другие атрибуты, помимо одного только мышления.