Универсальная религия может основываться только на принципах вечных, неизменных и таких, которые, будучи, подобно теоремам в геометрии, доступны самым строгим доказательствам, заимствуются из самой природы человека и вещей. Существуют ли такие принципы? Могут эти принципы, когда их узнают, одинаково быть пригодными для всех народов? Несомненно, да, а если они изменяются, то лишь в некоторых из своих приложений к различным странам, в которых случайно оказались различные народы.

Но какой первый и самый священный из принципов или законов, пригодный для всех обществ? Тот, который обеспечивает каждому право на его имущество, жизнь и свободу.

Если человек не уверен в том, что его земля - его собственность, то он не обрабатывает своего поля, не возделывает своего виноградника. В этом случае народ вскоре становится жертвой голода и гибнет от него. Если собственник не уверен в своей жизни и своей свободе, то, находясь вечно в страхе, он теряет мужество и мастерство. Заботясь только о личном самосохранении и о самом себе, он не обращает своих взглядов вовне, не изучает науки о человеке, не наблюдает ни желаний, ни страстей его. Между тем, только обладая предварительно этим знанием, можно найти в нем наиболее соответствующие общему благу законы.

В силу какой роковой необходимости эти законы, столь нужные для обществ, все еще неизвестны им? Почему небо не раскрыло им их? Небо, отвечу я на это, хотело, чтобы человек способствовал своему счастью своим разумом и чтобы в многолюдных обществах лучший образец превосходного законодательства был, подобно шедеврам других наук, продуктом опыта и гения.

Бог сказал человеку: я создал тебя, я дал тебе пять чувств, я наделил тебя памятью и, следовательно, разумом; я хотел, чтобы твой разум, подстрекаемый сперва нуждой, затем просвещенным опытом, заботился о своем пропитании, научил тебя оплодотворять землю, совершенствовать орудия ее возделывания и наконец научил тебя всем наукам, удовлетворяющим основным потребностям; я хотел, чтобы, совершенствуя этот разум, ты достиг знания моих нравственных требований, т. е. своих обязанностей по отношению к обществу, способов поддержать в нем порядок, наконец знания наилучшего возможного законодательства.

Вот единственный культ, до которого я хочу, чтобы человек возвысился, единственный, который может стать универсальным, единственный достойный бога, отмеченный его печатью и печатью истины. Всякий другой культ носит на себе печать человека, печать плутовства и лжи. Воля справедливого и благого бога заключается в том, чтобы сыны земли были счастливы и пользовались всеми удовольствиями, совместимыми с общественным благом.

Таков тот истинный культ, который философия должна раскрыть народам. В подобной религии нет иных святых, кроме благодетелей человечества, кроме Ликургов, Солонов, Сиднеев, кроме изобретателей какого-нибудь искусства, какого-нибудь нового удовольствия, согласного, однако, с общим интересом. И наоборот, в ней нет никаких иных отверженных, кроме людей, наносящих вред обществу, и злобных врагов его удовольствий.