...тот (Зенон) обратился бы к своим противникам со следующими словами: "Когда у вас отнимают гипотезу движения и заполненности пространства, вы ищете спасения в пустоте, но вы не можете держаться в пустоте, невозможность этого вам доказана. Я покажу вам лучший способ выйти из затруднения: стремясь избежать одной пропасти, вы бросаетесь в другую. Следуйте за мной, я укажу вам иной путь, не делайте вывода из невозможности движения в заполненном пространстве о существовании пустоты; сделайте лучше из невозможности пустоты вывод о невозможности движения, т. е. движения реального; можно допустить лишь существование видимости движения или же движение идеальное и умственное".

Сделаем несколько выводов из вышеизложенного.

I. Во-первых, рассуждения Зенона нельзя считать совершенно бесплодными, ибо если признать, что он не достиг своей основной и главной цели, а именно не доказал, что движения не существует, то за ним повсюду останется заслуга укрепления гипотезы об акаталепсии, т. е. непостижимости всего. Доказательства существования пустоты, выдвинутые нашими современными математиками, показали им, что движение в заполненном пространстве есть вещь, недоступная пониманию. Поэтому они предположили существование пустоты; она также окружена многими непостижимыми и необъяснимыми трудностями, но, будучи поставлены перед двумя непостижимыми системами, они предпочли ту, которая их меньше устрашала; они предпочли удовлетвориться механикой, а не метафизикой и даже пренебрегли противоречиями с точки зрения физики, связанными с принятием этой системы, например невозможностью найти объяснение сопротивлению воды и воздуха, если принять, что в этих двух частях мира заключено столько пустоты и так мало материи. Другие математики продолжают отрицать наличие пустоты. Они прекрасно сознают противоречия, заставившие выдвинуть эту гипотезу, но ужасные трудности, с ней связанные, так их пугают, что они не считают целесообразным из-за упомянутых противоречий отказаться от ясных представлений, которые мы имеем о природе протяженности. Имейте в виду, что существуют первоклассные философы, считающие, что мы не знаем ни что такое протяженность, ни что такое субстанция; они не могут говорить иначе, поскольку признают существование пустоты. Зенон и другие акаталептики могут торжествовать, ибо, пока будут продолжаться споры о том, известна или неизвестна природа субстанции и материи, это будет доказывать, что мы ничего в этом не понимаем и никогда не сможем быть уверены, что попали в цель и что объекты нашего ума похожи на представление, которое мы о них имеем.

II. Замечу мимоходом, что гипотеза о существовании пустоты лучше всего способна опровергнуть систему Спинозы. Действительно, если признать существование двух видов протяженности: простой, неделимой и проницаемой и другой - сложной, делимой и непроницаемой, то надо признать также существование во Вселенной более чем одной субстанции. Этот вывод может быть сделан с еще большей легкостью из положения, что в этом случае непроницаемая субстанция не будет непрерывным целым, континуумом, но явится собранием корпускул, отделенных одна от другой и окруженных большим бестелесным пространством. Спинозисты не станут отрицать того, что каждая из этих корпускул является отдельной субстанцией, отличной от субстанций всех остальных корпускул. И таким образом, в силу своих собственных аксиом они, раз признав существование пустоты, вынуждены будут отказаться от своей системы.

III. Последний вывод, который я хочу сделать, заключается в том, что споры о пустоте дали вполне правдоподобное основание для отрицания реального существования протяженности вне рассудка. В спорах с картезианцами, отрицающими возможность существования пустоты, стало понятно, что протяженность есть сущность, которая не может иметь границ. Следовательно, приходилось признать, что либо в природе не существует тел, либо их бесконечное множество. Ни одно из них не может быть уничтожено без уничтожения всех остальных, равно как сохранить самые малые можно, лишь сохранив все остальные. Однако посредством очевидных представлений мы знаем, что когда две вещи реально отличны одна от другой, то каждая может быть уничтожена или сохранена отдельно от другой; ибо если все реально отличное в какой-либо вещи для нее акцидентально и если вещь может существовать без того, что для нее акцидентально, то тело реально. Если это справедливо для модусов субстанции, как это принимает Порфирий, то это еще более справедливо для субстанции, акцидентальной по отношению к другим, поскольку она отлична от их основных атрибутов. Заметьте, что схоласты находят в этом большое затруднение, ссылаясь на то, что чернота неотделима от эфиопа. Поэтому они проводят различие между умственным и реальным разделением. Чистая иллюзия! Ибо субъект черноты эфиопа есть материя, которая не погибнет, если сжечь его тело. То, что реально отлично от тела В, может продолжать существовать после уничтожения тела В, и сохранение тела А не имеет никакого значения в вопросе о сохранении тела В. Этот вывод, столь ясный и согласующийся с обычными представлениями, неприменим, однако, к объектам, о которых мы говорим; и нельзя предположить, что все тела, содержащиеся в комнате, уничтожены, в то время как четыре стены остались целы, ибо в таком случае расстояние между последними остается тем же, а это расстояние, по утверждению картезианцев, есть также тело. Таким образом, их учение оспаривает, по-видимому, суверенную свободу творца и его власть над всеми его творениями. Он должен иметь полное право по своему желанию создавать много или мало творений, и сохранять и уничтожать их, как ему заблагорассудится. На это картезианцы могут ответить, что творец имеет право уничтожить каждое тело в отдельности при условии создания другой такой же величины; но не есть ли это ограничение его свободы? Не есть ли это подчинение его своего рода рабству зависимости, обрекающей его на необходимое создание нового тела всякий раз, когда он хочет уничтожить старое? Вот возражения, которые не могут быть отведены предположением, что протяженность и тело составляют одно и то же; но они все могут быть обращены против тех, кто предлагает их г-ну Декарту в том случае, если признается пространственная протяженность, реально отличная от материи. Эта протяженность не может быть конечной, одна часть ее не может быть уничтожена без создания другой и т. д. Но поскольку природа протяженности, будь она проницаема или непроницаема, влечет за собой столь значительные затруднения, то проще всего признать, что она может существовать лить в нашем уме.