Все находящиеся в естественном состоянии живые существа заботятся лишь о том, чтобы доставить себе удовольствие, и непосредственно следуют влечению своих наклонностей, не обращая внимания на то, принесет ли полученное ими удовольствие добро или зло другим. В этом кроется причина того, что в естественном состоянии более всего приспособлены к мирной совместной жизни те создания, которые обнаруживают наименьший разум и имеют менее всего желаний, которые должны быть ими удовлетворены. Отсюда следует, что ни один вид животных не является менее способным к тому, чтобы жить в согласии в течение длительного времени, находясь в большом скоплении, чем человек, если отсутствуют ограничения, налагаемые на него системой правления; и все же качества человека таковы - я не берусь судить, хорошие они или плохие, - что ни одно создание, кроме него, вообще нельзя было сделать общественным [существом]. Но поскольку человек является исключительно эгоистическим и упрямым, а также хитрым созданием, то, как бы он ни покорялся превосходящей его силе, одним принуждением его нельзя было сделать послушным и добиться тех усовершенствований, на которые он способен.

Поэтому главное, что предприняли законодатели и другие мудрецы, трудившиеся над установлением общества, состояло в том, чтобы заставить людей, которыми они должны были управлять, поверить в то, что для каждого из них более выгодно сдерживать свои желания, чем следовать им, и гораздо лучше принимать во внимание не личные, а общественные интересы. Поскольку же это было весьма трудной задачей, то для ее выполнения были испробованы все ухищрения ума и красноречия; и моралисты и (философы всех времен употребляли все свое искусство, чтобы доказать истинность столь полезного утверждения. Но вряд ли поверили бы тому люди (маловероятно, чтобы кто-либо мог их убедить не одобрять свои естественные наклонности или предпочитать благо других своему собственному), если бы одновременно им не предложили взамен нечто равноценное, которым можно было бы наслаждаться как вознаграждением за то насилие, которое они в этом случае по необходимости должны были совершить в отношении самих себя. Те, кто предпринял попытку цивилизовать людей, знали об этом; но, будучи не в состоянии предоставить столь большое количество реальных вознаграждений, чтобы удовлетворить всех за каждое отдельное действие, они были вынуждены изобрести воображаемое вознаграждение, которое выступало бы в качестве общей компенсации за муки самоотречения и было бы пригодно во всех случаях, ничего не стоя при этом ни им самим, ни тем, кому оно предназначалось, и все же было бы наиболее приемлемой платой для ее получателя.

Они [моралисты] тщательно изучили все сильные и слабые стороны нашей натуры и, обнаружив, что ни один из людей не был ни настолько черств, чтобы не поддаться очарованию похвалы, ни настолько испорчен, чтобы терпеливо сносить презрение окружающих, совершенно справедливо заключили, что самым могущественным аргументом, который может быть использован в отношении человеческих существ, является лесть. Используя это колдовское средство, они восхваляли превосходство нашей натуры перед другими живыми существами; превознося до небес и всячески расхваливая проницательность нашего ума и обширность познании, они произносили тысячи панегириков величию нашей души, благодаря которой мы обладаем способностью совершать самые благородные деяния. Незаметно вкравшись этим искусным способом - лестью - в сердца людей, они начали учить их понятиям стыда и чести, представляя одно из них как самое худшее из всех зол, а другое - как наивысшее благо, до которого могут возвыситься смертные.