Что же касается твоего возражения, что подобным образом может мыслиться и быть в уме ложное или непроверенное сомнительное, так же как то, о чем я говорил, - я удивлен, что ты здесь что-то имеешь против меня, когда я желаю доказать сомнительное, и при этом вначале мне достаточно того, чтобы каким угодно способом показать, что это мыслится и есть в уме, затем последовательно рассматривается (вопрос), есть ли это только в уме, так же как ложное, или и в действительности, как истинное. Ведь если ложное и сомнительное мыслятся и суть в уме таким образом, что когда они высказываются, слушающий понимает (intelligit), что имеет в виду (significet) говорящий, то ничто не мешает тому, о чем я говорил, мыслиться и быть в уме.

Как же согласуется между собой то, что ты говоришь: с одной стороны, что когда кто-то делает ложное высказывание, ты мыслишь (intelligeres) все, что он говорит, и с другой стороны, о том, что находится в представлении не таким же образом, каким ложное, когда предлагаешь говорить, если слышат его, не что оно представляется или имеется в представлении, а что оно мыслится или имеется в уме, приводя то основание, что ты не можешь представить себе это иначе как через разумение, т. е. достоверное знание (intelligendo, i. e. scientia comprehendendo) того, что это существует на самом деле; как, говорю, согласуется то, что ложное разумеется (intelligit), и то, что разумение означает достоверное знание, что нечто существует? "Что мне до того? Смотри сам". А если и ложное каким-то образом разумеется, и не ко всякому, но к какому-то определенному уму относится это определение, то нельзя упрекать меня в том, что я сказал, что то, больше чего нельзя себе представить, разумеется и находится в уме, даже прежде чем станет достоверно известно, что оно существует на самом деле.