3анятые люди могут смотреть на эти вещи как на пустые мечтания воспаленного воображения, которые мудрый человек, разумно стремящийся к более прочным приобретениям, не зависящим от фантазий, должен презирать. Однако если мы немного подумаем, то убедимся, что удовлетворение наших внутренних чувств является таким же естественным, реальным и благодарным наслаждением, как и любые другие какие бы то ни было чувственные удовольствия; и что оно является главной целью, для достижения которой мы обычно стремимся к богатству и власти. Ибо какова выгода от богатства или власти? Каким образом они делают нас счастливыми или доказывают нам свою пользу? Только тем, что доставляют удовлетворение нашим чувствам, или способностям, воспринимать удовольствие. А разве эти чувства, или способности, только внешние? Нет, все видят, что даже незначительная доля богатства или счастья доставит больше удовольствий внешним чувствам, чем мы можем насладиться; мы знаем, что нужда часто усиливает эти восприятия больше, чем изобилие, которое заглушает тот аппетит, который необходим для наслаждения любым удовольствием; и, следовательно, совершенно справедлив совет поэта:

- Ти pulmentaria quaere audando (потом усталости - вот чем приправишь ты вкусные блюда!.) (Гораций).

Короче говоря, единственным применением большого богатства (за исключением очень малой его части и тех случаев, когда оно используется для оказания добрых услуг и получения моральных удовольствий) должно быть обеспечение нам удовольствий, доставляемых красотой, порядком и гармонией. Правда, наслаждение самыми благородными удовольствиями, доставляемыми внутренними чувствами и заключающимися в созерцании творений природы, открыто для каждого, и притом бесплатно; тем самым бедные и незнатные могут так же свободно пользоваться этими предметами, как и богатые и власть имущие. И даже в отношении тех предметов, которые могут стать чьей-то собственностью, принадлежность их кому-то имеет весьма малое значение для наслаждения их красотой, которой часто любуются и другие люди, кроме владельца. Однако есть и другие объекты этих внутренних чувств, для частого использования которых в соответствии с нашими желаниями требуется богатство или власть. Это относится к архитектуре, музыке, садоводству, живописи, платью, выезду, мебели, которыми мы не можем полностью наслаждаться, если ими не владеем. И имеются некоторые неправильные представления, которые часто заставляют нас стремиться к собственности на те предметы, которыми вовсе не обязательно владеть для истинного наслаждения ими. Таковы конечные мотивы нашего стремления к приобретению все большего и большего богатства, когда нет великодушных стремлений к добродетельным действиям. Это подтверждается постоянной практикой самих врагов этих чувств. Как только они решат, что встали выше остального мира или освободились от нетерпеливых желаний скупости и честолюбия, к ним возвращается изгнанная ранее природа и наставляет их на путь следования красоте и порядку в своих домах, садах, платье, еде, выезде. Они никогда не успокаиваются, пока не добьются определенной степени этого; и если бы их сердца были открыты нашему взгляду, мы бы увидели, что их желания, как для них самих, так и для их потомков, заканчиваются правильностью, приличием, красотой, и именно они всегда рисуются их воображению как возможные итоги их трудов. А без этого они де смогли бы вообще оправдать свои стремления даже \\в своих собственных глазах.

Может быть, можно обнаружить некоторые примеры человеческих натур, извращенных до такой степени, что они превратились в законченных скряг, которые любят лишь деньги и воображение которых не подымается выше холодной тупой мысли о собственности; но такой пример, встречающийся раз в столетие, не должен служить критерием человеческих качеств в отношении всех людей.

Если мы рассмотрим занятия людей, живущих в роскоши, которые, по мнению всего света, целиком преданы своему желудку, то мы обычно обнаружим, что гораздо большая часть их расходов идет не на то, чтобы обеспечить нм вкусовые ощущения, а на совершенно иные цели, такие, как содержание прекрасных слуг, приобретение прекрасных апартаментов, столового серебра и тому подобного. Кроме того, необходимо предположить, что значительная часть богатства предназначена для определенного рода великодушных дружеских жестов с целью доставить удовольствие знакомым, незнакомцам, приживальщикам. Разве, много найдется таких, которые удовлетворятся наслаждением этими ощущениями в одиночестве, в скромном коттедже и из глиняных кувшинов? Чтобы закончить рассуждения да эту тему, добавим, что, хотя эти внутренние ощущения могут быть де приняты во внимание в наших философских исследованиях о человеческих способностях, мы в действительности обнаружим, что они занимают нас больше и оказывают больше влияния в жизни как на наши удовольствия, так, и на наше беспокойство, чем все наши внешние чувства, вместе взятые.