Разрешите мне применить это к естественной истории. Значительная часть заслуг Линнея в области этой науки бесспорно заключалась в точности определений, при помощи которых он учил различать разные степени родства схожих явлений. В соответствии с некоторыми принятыми им положениями, которые он абстрагировал из своего опыта. Линней составил свою систему классификации и затем вместил в ее рамки все создания природы. Однако до тех пор, пока наши знания остаются неполными, мы, по-видимому, еще очень далеки от непогрешимости принципов. Определения, основанные на ограниченных знаниях, могут быть использованы в этих пределах; но, когда кругозор станет шире, точка зрения переместится, - не окажутся ли эти определения односторонними и истинными лишь наполовину? В литературе по истории естествознания находим этому разительные примеры. Ботаника, химия и физика исключительно по этой причине представляют собою в настоящее время нечто совершенно отличное от того, чем они были пятьдесят лет тому назад. Может быть, наша современная схема наук так же, как и прежняя, устареет через полстолетия и окажется неполной. Даже спекулятивная философия, вероятно, подвластна этой общей судьбе. Кто в этой связи не подумает сразу о "Критике чистого разума"?

Итак, высказано положение, что мы только в том случае находим в опыте нужное нам искомое, если заранее знаем, что именно следует искать; если бы даже это положение было бесспорной истиной, то все же применение его требовало бы некоторой осторожности во избежание наиболее распространенной из всех иллюзий, а именно: если определенно искать то, что нам нужно, то зачастую нам представляется, будто мы его нашли там, где его нет в действительности. И сколько же бедствий возникало в мире во все времена по той причине, что люди исходили из определений, к которым относились без недоверия и, следовательно, невольно видели многое в уже заранее предопределенном свете и обманывали себя и других! Итак, поскольку беспристрастный наблюдатель правдиво и добросовестно сообщает то, что он воспринял без долгих размышлений о том, какое спекулятивное построение подкреплено его восприятием, - а для этого ему нет нужды знать что-либо о спорах философов, нужно лишь одно: придерживаться общепринятого словоупотребления - в этих условиях я с большим доверием обратился бы за знаниями к нему, чем к другому наблюдателю, который увлечен ошибочным принципом на ложный путь и окрашивает предметы в цвет своих очков. Возможно, впрочем, что этот последний в состоянии предложить больший запас наблюдений, ибо он везде улавливает опыт определенного рода; однако же в данном случае чистый доход важнее, чем общая сумма. Кто не предпочтет немногие наблюдения человека, являющегося всего лишь эмпириком, но вместе с тем проницательного и добросовестного, многочисленным прикрашенным наблюдениям пристрастного сторонника определенной системы? К тому же открытые глаза первого замечают иногда важные предметы, которых никогда не увидит тот, кто направляет свое внимание на некоторые объекты, отыскиванье которых ему предуказано. Возможно, однако, что эти контрасты здесь противопоставлены чересчур резко, и что ум эмпирика так же, как и ум систематика, оба могут при известных обстоятельствах давать наилучшие наблюдения. Ибо внимание, способность суждения, беспристрастие - вот необходимые качества, от которых здесь все зависит: и они могут сочетаться или не сочетаться со спекулятивной теорией. Дело философа - исходя из единичных верных сообщений, исправлять общие понятия. И поистине! В этом деле ошибка столь же возможна, как и в момент наблюдения. Чрезмерно ли мое требование, если я считаю нужным, чтобы ценность вклада, внесенного путешественниками последнего времени в излучение проблемы человеческих рас, была проверена при помощи вышеуказанного масштаба? Среди значительного числа лиц, обозначаемых этим выражением, имеются люди, достойные доверия, которым нельзя отказать в том, что их наблюдения точны, определенны, добросовестны и, следовательно, могут быть использованы, несмотря на то, что те или иные понятия, которые они связывают со словами "человеческая раса", весьма различны. По-видимому, критика могла бы признать истинность тех фактов, описания которых совпадают в рассказах многих путешественников, именно потому, что столь разные люди, так сильно отличающиеся друг от друга по своим понятиям и познаниям, сошлись в своем изложении этих наблюдений.

Для того, чтобы быть в состоянии верно наблюдать и установить, является ли тот или иной объект черным или белым, нет нужды знать, что причиной черного цвета считается отсутствие света, а причиной белого - соединение всех различно преломляемых лучей; однако же, если наблюдатель, обладающий этим более определенным понятием, а также и другой наблюдатель, который лишь эмпирически знает, каков черный цвет, оба рассказывают об одном и том же предмете, что он черен, то факт этот тем более неопровержим.