...весьма остерегаются сказать: я признаю, что Аристотель так думал, и тем не менее я не считаю ошибочным мой тезис, где я отстаиваю иное учение. Все искусство свое употребляют на то, чтобы найти в цитатах смысл, согласующийся с предметом спора. Этот метод применяется у сторонников римской церкви еще и теперь в богословских школах по отношению к святому Августину и Фоме Аквинскому.

Людям кружат голову даже самые слабые из его работ, я хочу сказать о его "Логике" и "Физике". Чтобы убедиться в слабости этих работ, нужно лишь познакомиться с "Парадоксальными упражнениями против Аристотеля" Гассенди. Он там достаточно приводит доводов против философии Аристотеля вообще, чтобы убедить любого непредубежденного читателя, что она никуда не годна. В частности, он там частично ниспровергает диалектику этого философа. Он собрался критиковать таким же образом "Физику", "Метафизику" и "Этику", когда узнал о грозном возмущении партии перипатетиков против него, и он предпочел прекратить свою работу, чем подвергнуться отвратительным преследованиям.

Заметьте, я не отрицаю, что в "Логике" и "Физике" Аристотеля есть много такого, что указывает на возвышенность и глубину его гения. Можно с этим соглашаться и в то же время считать преувеличенными его восхваления... например, как у отца Рапена, писавшего: "Ничего систематического и твердого не появлялось в области логики до Аристотеля. Этот гений, исполненный разума и проницательности, настолько углубился в бездну человеческого духа, что проник во все его пружины посредством точного различения всех его действий. До него никто еще не исследовал эти обширные основания мыслей человеческих, чтобы познать их глубину. Аристотель был первым, кто открыл этот новый путь, чтобы достичь знаний посредством очевидности доказательства и чтобы геометрически прийти к доказательству посредством присущей силлогизму достоверности, создав тем самым совершеннейшее творение и величайшее достижение человеческого ума..." Можно достойным образом хвалить трактат этого философа о силлогизме, не употребляя столь чрезмерных выражений. В "Физике" есть ряд весьма возвышенных вопросов, которые он развивает и освещает как большой мастер. Но в конечном счете в основном, в целом это произведение ничего не стоит: infelix opens summa [в целом неудачное]. Главная причина этого заключается в том, что Аристотель сошел с пути, которого держались самые превосходные физики, занимавшиеся философией до него. Они полагали, что изменения, совершающиеся в природе, представляют собой лишь новое расположение частиц материи. Они не признавали возникновения в строгом смысле слова. Это учение Аристотель отверг, и из-за этого он сбился с пути. Он необходимо должен был признать, что возникают новые объекты (etres) и что другие объекты гибнут. Их он отличил от материи, придумал им имена; он утверждал или предполагал вещи, отчетливой идеи которых он не имел. Однако хорошо философствовать без очевидности идей столь же невозможно, как плавать на корабле по морям без Полярной звезды или без компаса. Изменить этой путеводной звезде, т. е. покинуть очевидность, - значит уподобиться путешественнику, который в незнакомой стране отказался от проводника, или хотеть бродить ночью без свечи по дому, не зная расположения его покоев. Всякий знает бесчисленное множество форм и различных свойств субстанции, которые ввели последователи Аристотеля. Он им показал этот путь заблуждения, и если в XVII в. физика блестяще восстановлена, то это произошло лишь благодаря восстановлению древних первоначал, т. е. посредством обращения к очевидности потому, что было исключено учение о возникновении огромного числа сущностей, о которых наш разум не имеет никакой идеи, и еще потому, что ученые сосредоточили свое внимание на форме, движении и положении частиц материи - на всех тех вещах, которые воспринимаются ясно и отчетливо...