|
|
|
СИРИАН (Συριανός) (ок. 375, Александрия – 437 н.э., Афины), античный философ-неоплатоник, преемник Плутарха Афинского на посту схоларха Афинской школы, учитель Прокла.
Жизнь. Родился в Александрии в семье Филоксена. Получив в родном городе начальное, преимущественно риторическое, образование, в первой декаде 5 в. С. переезжает в Афины, где становится учеником Плутарха, сына Нестория, главы платоновской Академии. Когда Плутарх в силу преклонного возраста отходит от дел, C. берет на себя заботы по руководству школой. Он поселяется у своего учителя, и с этих пор их общий дом, расположенный к югу от Акрополя неподалеку от театра Диониса и святилища Асклепия, делается официальной резиденцией Афинской неоплатонической школы. Здесь с С. впервые встречается молодой Прокл, приехавший в 431 в Афины изучать философию. Помимо Прокла, с которым у С. быстро установились дружественные отношения и за которого он даже хотел отдать замуж свою родственницу Эдесию, его учениками были: Лахар, «столь же славный в софистике, как Гомер в поэзии» (Marin. V. Pr. 11), сириец Домнин и Гермий, впоследствии основатель Александрийской неоплатонической школы. Умер С. достаточно рано, по-видимому, еще до того, как Прокл закончил у него свое обучение. Как сообщает биограф Прокла Марин, C. собирался читать вместе с учениками Орфеевы стихи и «Халдейские оракулы», однако этим планам не суждено было сбыться из-за его скоропостижной смерти (Marin. V. Pr. 26). С. был похоронен в восточном предместье Афин на отрогах горы Ликабет, заслужив у учеников и последователей эпитет «великий».
Из сочинений С. сохранились: комментарий к «Метафизике» (на книги 3, 4, 13 и 14), в котором он защищает платоновское учение об идеях против аристотелевской критики (что было в целом нехарактерно для общей тенденции комментаторов-неоплатоников примирять учения Аристотеля и Платона); и комментарии к двум риторическим сочинениям Гермогена «Об идеях» (Περὶ ἰδεῶν) и «О положениях» (Περὶ στάσεων). Остальные сочинения известны лишь по фрагментам и свидетельствам. Александрийские неоплатоники упоминают о комментариях С. на «Категории» (Simpl. In Cat. 3, 9–10), «Об истолковании», «Первую Аналитику», «Физику», «О небе» и «О душе» Аристотеля. По сообщению Суды, он был автором комментария на платоновское «Государство» в 4-х кн. Прокл часто цитирует толкования С. на диалоги «Тимей» и «Парменид», не уточняя, правда, были они письменными или только устными. Не исключено, что в ряде случаев С. действительно ограничивался разбором того или иного произведения на лекции, так что некоторые его комментарии могли существовать только в виде записей, выполненных учениками. Такую запись «с голоса» (ἀπὸ φωνής) представляет собой, в частности, комментарий Гермия Александрийского к платоновскому «Федру». С. также приписывают: комментарии к Гомеру (в 7 кн.) и «Халдейским Оракулам» (в 10 кн.), трактаты: «О теологии Орфея» в 2-х кн., «О богах у Гомера», «О согласии Орфея, Пифагора и Платона» (Suda, Σ, 1662, 1–13).
Учение. С. принадлежит дальнейшая разработка метафизической системы неоплатонизма. Благодаря ему в неоплатонизме закрепилось и стало классическим деление второй части «Парменида» на девять гипотез, из которых первые пять рассматривались как описание основных родов сущего (сверхсущего Единого, умопостигаемого бытия, души, внутриматериальных форм и материи), а последние четыре признавались невозможными следствиями из различных способов отрицания Единого (Procl. In Parm. 1061, 36–1062, 25). Не исключено также, что именно С. ввел в исходную плотиновскую систему трех ипостасей промежуточный между Единым и умопостигаемым бытием уровень божественных единиц, или «генад» (D. Saffrey – L.G. Westerink, Th. Pl. III, p. XLIX–L). Поводом к этому послужило предположение, что характеристики, последовательно приписываемые Единому во 2-й гипотезе (сущее, целое, бесконечное множество, число, части, фигура, равенство и неравенство и т. д.), необходимо рассматривать как символические обозначения различных божественных чинов и порядков (Procl. In Parm. 1061, 31–1064, 12). И поскольку в общей сложности во 2-й гипотезе насчитывается 14 основных предикатов единого-сущего, то и в мире обнаруживаются 14 различных порядков генад – от умопостигаемых до внутрикосмических богов, включая ангелов, демонов и героев (Th. Pl. I, p. LXVIII–LXIX).
Как отмечали последующие комментаторы, С. всегда старался выявить в текстах Платона наиболее возвышенный, богословский смысл, отступая в этом от принятого обыкновения толковать платоновские диалоги в соответствии с предметом (σκοπός) каждого. Несмотря на то, напр., что предмет «Тимея» традиционно определялся как учение о природе, С. предпочитал видеть в нем скрытые истины о божественных причинах чувственного космоса. По всей видимости, именно ему принадлежит идея сопоставить участников диалога с богами-демиургами: Тимея – со всеобщим Демиургом Зевсом, обустраивающим мировое целое целостным образом и относящимся к чину мыслящих богов (νοεροὶ θεοί), а Сократа, Крития и Гермократа – с младшими демиургами надкосмического, т. е. душевного, чина, занятыми обустройством отдельных частей мироздания (Procl. in Tim. I, 9, 71). Прокл ставит такой способ толкования в заслугу учителю, называя С. «истинным совакхантом Платона» и «иерофантом его божественных речений» (In Parm. 618, 5–8). Самому же философу такой подход помогает ответить на аристотелевскую критику теории идей. Он убежден, что эта критика вызвана неверным пониманием платоновского учения: рассматривая его с обычной точки зрения (συνηθέστερον – Syrian. In Met. 183, 15), Аристотель обнаруживает в нем множество неразрешимых затруднений, хотя, если толковать теорию идей более возвышенно (θεολογικώτερον) и понимать под идеями не имманентные телам формы, как это делает Аристотель, а трансцендентную причину этих форм, которая не может быть объединена со своими следствиями в один общий класс, то аргумент о «третьем человеке» и другие подобные затруднения разрешаются сами собой (Procl. In Parm. 890, 1–15). Еще одним примером подобного пренебрежения возвышенным способом толкования является критика Аристотелем платоновско-пифагорейской теории чисел в XIII и XIV книгах «Метафизики». Стагирит неоправданно считает единицу и неопределенную двоицу, которые у Платона выступают в качестве высших начал числа и соответствуют пифагорейской паре «предел – беспредельное», обычными математическими числами, способными участвовать в сложении, вычитании и других математических операциях. Это приводит его к непониманию, как именно возникают числа, и почему первыми порождениями противоположных принципов являются не математические двойка, тройка и т. д., а числа-идеи, такие, как «сама по себе двойка» и «сама по себе тройка». Математическое же число, которое Аристотель считает единственно возможным видом числа, возникает, по мнению С., в самую последнюю очередь и представляет собой сложное образование, состоящие из материи и формы. Материей математического числа выступают единицы, из которых оно слагается, а формой – накладываемая на них число-идея (In Met. 133–136).
В настоящее время нерешенным остается вопрос, насколько последующие неоплатоники, и прежде всего Прокл, были зависимы от учения С. Однако чем больше мы узнаем об этом философе, тем очевиднее становится, что великий ученик С. был не столько автором многих приписываемых ему идей и доктрин, сколько систематизатором наследия своего учителя.
Сочинения
Переводы:
Источники:
Литература
С. В. МЕСЯЦ