ДАМАСКИЙ (Δαμάσκιος) (ок. 462, Дамаск – после 538 н.э.), философ-пла­тоник, последний схоларх (диадох) Афинской школы. Принадлежал к при­вилегированному социальному слою, что было обычно для интеллектуа­лов-язычников поздней античности. Учился риторике в Александрии под руководством Теона и потом (по хронологии Р. Асмуса и Л. Вестеринка) несколько лет преподавал ее в Афинах (ок. 482/83–491/92). В то же время Д. был вхож в кружки платоников в Александрии (вдова Гермия Эдесия, ее сы­новья Аммоний и Гелиодор, Асклепиодот, Исидор и др.) и в Афинах, где он застал Прокла. Под влиянием Исидора Д. постепенно оставляет препода­вание риторики и обращается к философии; изучает математику у Марина и слушает лекции по философии Зенодота. Исидору Д. обязан диалектиче­ской искушенностью, у Гелиодора и Аммония изучает Платона и астроно­мию Птолемея. С Исидором Д. совершает восьмимесячное путешествие по Сирии вдали от христианизированных городов.

При Дамаскии происходит последний расцвет Афинской школы: его комментарии не только свидетельствуют о высоком уровне преподавания, но и предполагают очень высокий уровень слушателей. В 529, после эдик­та имп. Юстиниана, Д. был вынужден прекратить преподавание и в кон­це 531 с шестью платониками, «высшим цветом философов» (по замеча­нию Агафия, из чьей «Истории» (II 28–32 Keydel) известен этот эпизод), отправляется из Афин ко двору персидского царя Хосрова I (восшедше­го на трон 13 сентября 531), чьим покровительством пользуется до конца 532, когда Хосров, заключив «вечный мир» с Юстинианом, добился для философов-язычников разрешения обретаться в пределах Византийской империи, не подвергаясь преследованиям за свои убеждения (по версии М. Тардье, поддержанной И. Адо, к Хосрову отправился один Д., кото­рый и добился внесения соответствующей статьи в текст мирного догово­ра). Относящаяся к 538 надгробная плита из Эмесы (в Сирии) с эпиграм­мой, которую Палатинская антология (VIII 533) приписывает философу Дамаскию («Прежде Зосима была рабой одному только телу; но и от тела теперь освободилась она»), – последнее хронологическое указание, отно­сящееся к Д.

Д. так или иначе комментировал сочинения Аристотеля: «Категории» (предположение Л. Вестеринка на основе Simpl. In Cat. 9, 4–13, 26), «Физику» (ср. Simpl. In Phys. 601–645, 773–800, где приводит фрагмен­ты трактата «О числе, месте и времени»), «О небе» (важнейшие рукопи­си комментария к трактату «О небе», изданному Хайбергом в CAG VII под именем Симпликия, атрибутируют I кн. Д.), «Метеорологию» (ср. Jo. Philop. In Meteor. 44, 21–36), хотя нельзя сказать, были ли у Д. записанные комментарии к этим текстам. Д. толковал Платона: «Алкивиада I» (ссыл­ки у Олимпиодора In Alc. I, из которых видно критическое отношение Д. к толкованию Прокла); «Федра», «Софиста», «Тимея», «Государство», «Законы» – ссылки в дошедших сочинениях самого Д.; «Федона» – дош­ла серия записанных слушателями толкований, восходящая к двум курсам Д., посвященным этому диалогу; «Филеба» – дошла серия толкований, записанная слушателем второго курса к «Федону»; «Парменида» – текст дошел без толкования первой предпосылки. Помимо этого Д. толковал «Халдейские оракулы» (указания самого Д.), т.е. восстановил всю сис­тему преподавания философии в Афинской школе; трактат «О первых на­чалах» (отсутствует заключительная часть) представляет собой разработ­ку иерархии бытия, восходящего к вышебытийному, в жанре «затруднений и разрешений»; «Жизнь Исидора» – разросшийся в «философскую исто­рию» (Суда) традиционный энкомий учителю, ценнейший источник све­дений о философской жизни Александрии и Афин с конца 4 в., известный по выдержкам в «Библиотеке» Фотия и в словаре Суда); «О невероятном» – собрание историй о чудесных явлениях в 4-х кн., известное по заметке Фотия.

Как в трактате «О первых началах», так и в комментариях Д. стре­мится выявить принцип построения иерархии универсума и дать ее де­тальное изложение. Одна из основных мыслей Д. – невозможность по­казать, почему и как низшее происходит от высшего. О высшем начале мы не можем сказать ничего, что относилось бы к нему самому, а не к на­шим догадкам и предположениям. Следует признать абсолютную невы­разимость первого начала, единственное представление о котором можно было бы составить по аналогии с первым членом триады «пребывание– исхождение–возвращение» (но при этом вся триада в целом уже должна быть его проявлением); само оно – как неисходящее (ἀπρόιτον) – могло бы быть названо пребывающим, но исшедшее от него также следует при­знать пребывающим (De princ. I 129, 16–26). Исходящее от него – первое, о чем мы можем что-то сказать, – есть единство трех ипостасей (τρεῖς αὗται ὑποστάσεις): единого-многого, многого-единого и объединенного; это объединенное, которое есть бытие, или сущность, как неразличимое смешение единства и множества можно назвать единственным сыном, первейшим из всех порождений (II 55, 1–5). Но его бытие не есть ни бы­тие как полнота всех родов (ср. Плотин), ни бытие как одна из категорий платоновского «Софиста» (II 56, 15–18), потому что все это – в более низ­кой сфере. Это проявление невыразимого первоначала есть простое бы­тие всех сущих, единое всех многих и объединенное всех разделенных (II 58, 6–9). Как таковое оно есть первое умопостигаемое и первый член триады «бытие–жизнь–ум».

При рассмотрении сферы ума Д. в основном следует Проклу. Но кон­цепция души у Д. – вполне оригинальна. Д. развивает ее в ходе толкования 3-й предпосылки «Парменида». В отличие от Плотина, который признавал субстанциальное единство отдельных душ с мировой душой, и от Ямвлиха, учившего о разрядах душ, по-разному причастных мировой душе, сущест­венно меняющейся при переходе от сферы бытия к становлению, Д. считал, что индивидуальная человеческая душа, оставаясь нумерически единой и в этом смысле тождественной себе, есть единственная сущность, вольная из­менить себя самое, т. е. обладающая не только самодвижностью, но и само­определением в пределах данного ей вида бытия (εἶδος τῆς ὑπάρξεως), и в этом смысле она является центральным звеном всей иерархии универсума, объединяя его как в его вышебытийных истоках, так и в чувственно-мате­риальном рассеянии.

Вполне оригинально у Д. толкование «Парменида»: в отличие от Плутарха, Сириана и Прокла, но до известной степени возвращаясь к Амелию, Порфирию и Ямвлиху, он считал, что реальность иерархически устроенного бытия отражают не только первые пять предпосылк, но и по­следние четыре (6-я посылка: чувственно воспринимаемое как образец, 7-я: предел ослабления его единства, 8-я: чувственно воспринимаемое как подо­бие, 9-я: предел нарастания его инаковости).

Оригинальна также концепция места (отличаемого Д. от положения, которое изменяется при движении) как неразделимой с телом и опреде­ляющей его силы, дающей телу как его собственную структуру, так и его включенность в структуру телесного в целом; и времени, соотнесенного с местом, но определяющего не сосуществование тел, а обеспечивающего всю упорядоченную последовательность их изменений, будучи всякий миг всецелой проявленностью прошлого, настоящего и будущего и тем самым являясь моментом «вечности» в становлении.

Сочинения Д. практически не были известны в Средние века. Впервые его тексты вызвали интерес и понимание в 15 в. у кардинала Виссариона Никейского, в библиотеке которого оказался трактат «О первых началах» и комментарий к «Пармениду» (Cod. Marc. Gr. 246); многочисленные ко­пии этих текстов появляются вплоть до 17 в. Философия Д. была в поле зрения В. Г. Теннемана (в его руководстве по истории философии, 1812), она анализируется в историях Александрийской школы Ж. Симона (1845) и Е. Вашро (1846), в «Философии греков» Э. Целлера (1852). Специальный интерес к Д. возникает после издания Рюэлем «Первых начал» и коммен­тария к «Пармениду» (1889). Современное представление о Д. складыва­ется на основе «Жизни Исидора», реконструированной трудами Р. Асмуса, Р. Анри и Кл. Цинцена, и благодаря изданиям его текстов Л. Вестеринком. О всплеске интереса к Д. свидетельствует помимо ряда изданий его тек­стов и конференций почти одновременное появление сразу двух новых переводов на французский его основного фундаментального и крайне сложного труда «О первых началах» (М.-К. Гальперин 1987 и Ж. Комбес 1986–1891).

Сочинения:

• Sambursky S. The concept of Place in Late Neoplatonism. Texts with Transl., Introd. and Notes. Jerusalem, 1982, p. 83–95 (фрагм. трактата «О числе, месте и времени»);
• Lectures on Philebus wrongly attributed to Olympiodorus. Ed. by Westerink. Amsterdam, 1959;
• The Greek Commentaries on Plato’s Phaedo. Vol. 2. Damascius. Amsterdam; Oxford; New York, 1977;
• Damascius. Commentaire du Parmenide de Platon. Texte ét par L. G. Westerink, introd., trad. et annot. par J. Combès et al. T. 1–4. Paris, 1997–2003;
• Dubitationes et solutiones de primis prin­cipiis. In Platonis Parmenidem, ed. Ch.-E. Ruelle. Vol. 1–2. Paris, 1889–1899 (repr. Brux., 1964);
• Traité des premiers principes. Texte ét. par L.G. Westerink et trad. par J. Combès. Vol. 1–3. Paris, 1986–1891;
• Des premiers principes. Apories et résolutions. Trad. par M.-Cl. Galperine. Lagrasse, 1987;
• Vitae Isidori reliquiae. Ed. C. Zinzen. Hldh., 1971;
• Athanassiadi P. (ed.). Damascius. The Philosophical History. Ath., 1999.

Рус. пер.:

• Дамаский Диадох. О первых началах: Апории, относящиеся к первым началам, и их разрешение;
• Комментарий к «Пармениду» Платона. Изд. подг. Л. Ю. Лукомский и Р. В. Светлов. СПб., 2000.

Литература:

• Ruelle Ch.-E. Le philosophe Damascius. Paris, 1861;
• Strömberg R. Damascius, his per­sonality and signifi cance, – Eranos 44, 1946, p. 175–192;
• Westerink L.G. Damascius commenta­teur de Platon, – Le Néoplatonisme. Paris, 1971, p. 253–260;
• Combès J. Études néoplatoniciennes. Neuchatel, 1973; Grenoble, 1996²;
• Combès J. Damascius lecteur du «Parménide», – ArchPh 38, 1975, p. 33–60;
• Steel C.G. The changing self. A study on the soul in later Neoplatonism: Iamblichus, Damascius and Priscianus. Bruxelles, 1978, p. 77–119;
• Tardieu M. Les paysages re­liques. Routes et haltes syriennes D’Isidore à Simplicius. Louvain; Paris, 1990 (c. 19–69: о сирий­ском путешествии Дамаския и Исидора);
• Brisson L. Damascius et l’Orphisme, – Orphisme et Orphée, en l’honneur de Jean Rudhardt. Gen., 1991 (repr.: Orphée et l’Orphisme dans l’Antiquité gréco-romaine. Aldsh., 1995);
• Hoffman Ph. Damascius, – DPhA II, 1994, p. 541–593.

Ю. А. ШИЧАЛИН