ДИОГЕН СИНОПСКИЙ (Διογένης ὁ Σινωπεύς) (ок. 408 – ок. 323 до н. э.), родоначальник греческого кинизма (наряду с
Антисфеном), один из наиболее известных и своеобразных моралистов-сократиков. Имя Д. в истории греческой философии прочно связано с эпатирующим асоциальным образом жизни и хлесткими афоризмами на грани дозволенного в духе кинической «свободы высказывания» (парресии).
Жизнь. Родился в г. Синоп, милетской колонии на южном берегу Черного моря. Недоступная проверке поздняя биографическая традиция представляет молодого Д. участником драматического приключения, инициированного преступлением своего отца за изготовление фальшивых монет, заключением в тюрьму, изгнанием и т. п. Кульминацией заметно противоречивых версий сюжета является полученный Д. оракул «переоценить ценности» (или «перечеканить монету», νόμισμα παραχαράττειν), намекающий одновременно на известный в сократической литературе мотив побуждения Аполлоном к занятиям философией и на события семейной истории с фальшивомонетничеством. Радикальная переоценка, а фактически отказ от ценностей культуры в рамках еще значимой для сократических школ софистической оппозиции природа – закон (φύσις – νόμος) привела Д. к поискам асоциального идеала естественного существования.
Оказавшись в Афинах ок. 362, Д. стал учеником сократика
Антисфена; после его смерти в 360, как традиционно считается, возглавил киническое движение. Современные исследователи расценивают эпизод ученичества Д. фикцией античных биографов (см. GIANNANTONI, SSR IV, p. 223–233), хотя не отрицают влияния на Д. сочинений Антисфена. Следуя правилу «высказываться свободно», Д. нашел нелестные слова для определения своего отношения к афинской культуре и ее интеллектуальной элите: Платон отличается не красноречием, а пусторечием, у Евклида не ученики, а желчевики, и даже Антисфен – труба, не слышащая собственного звука, и т. п.
Возможно, Д. не постоянно пребывал в Афинах. Имеются по крайней мере два текста, которые повествуют о пленении Д. морскими пиратами и продаже его в рабство (у Мениппа и Евбула, ср. также «Беседы» Эпиктета III 24; IV 1). Достоверность этой поздно оформленной (впервые, вероятно, Мениппом) истории невелика. Античные источники представляют две версии:
1) Д. живет в Коринфе и учит сыновей своего хозяина «всем наукам», от метания дротиков до чтения историков и поэтов, являя им образец добродетели и мудрости;
2) Д. живет в Афинах в крайней нищете и эпатирует граждан смесью словесного морализаторства и непристойности поведения. В результате сочетания этих версий возникает сюжет о том, что Д. попеременно жил то в Афинах, то в Коринфе. О могиле Д. именно в Коринфе пишет историк Павсаний (Pausan. II, 2, 4).
Сочинения Д. утрачены, все сведения черпаются из позднейшей литературы (прежде всего D. L. VI
20–80). Сомнения в аутентичности части либо всего корпуса приписываемых Д. текстов были распространены уже в Античности (ср. два списка его сочинений по Диогену Лаэртию и
Сотиону, в которых указаны диалоги, сборники изречений и писем, а также трагедии, D. L. VI 80). Впрочем, сам Д., подражая, вероятно, Сократу, записанные тексты ценил гораздо менее, чем устную речь (называя последнюю ἄσκησις ἀληθινή0 «истинным воспитанием», VI 48). Названия ряда связанных с именем Д. сочинений отражают традиционную этическую тематику современной ему философии: «Государство», «О любви», «О добродетели», «О благе», «О смерти», «Этика». Эпикуреец Филодем из Гадары (1 в. до н. э.) в своем сочинении «О стоиках» упоминает о влиянии, которое оказало «Государство» Д. на стоика Зенона из Кития и, отзываясь об известных ему сомнениях в авторстве Д., отмечает, что по крайней мере Зенон (основавший Стою ок.
300 до н. э.) в авторстве Д. не сомневался. Между тем Диогеново «Государство» было одним из наиболее скандальных произведений Античности. В нем Д. высказывал идеи о бесполезности оружия, денег, проповедует общность жен и детей, допуская для киника полную сексуальную свободу, кровосмешение и даже каннибализм.
Учение. Д. был одним из создателей того нетрадиционного течения в постсократовской философии, к содержательным сторонам которого относится уже описание одежды его приверженцев. Д., как считается, создал знаменитый костюм киника: короткий плащ на голое тело, котомка через плечо, дорожный посох, босые ноги (ср., однако,
Антисфен и D. L. VI
13). Жилищем Д. стал большой глиняный пифос («бочка»), стоявший у храма Матери богов на афинской агоре, где он часто просил подаяния. Д. рассуждал об идеале крайней умеренности во всем, стараясь обойтись минимумом естественных потребностей и тем самым быть самодостаточным. Несмотря на аскетизм в телесной жизни, именно отношение к «делам Афродиты» сделало Д. одним из главнейших бесстыдников в истории Афин. Последовательно воздерживаясь от всяких эротических связей, считая любовь «делом бездельников» (VI 51) и хлестко изобличая как мужскую (подростковую), так и женскую проституцию, Д. был известен склонностью к различным непристойным жестам. Эта сторона поведения демонстрировала принципиальное нежелание Д. скрывать какие-либо из своих частных действий вплоть до физических отправлений (кинический «собачий стиль»). Наиболее яркой чертой позиции Д. была «свобода речи»
(парресия), которую Д. считал «самой прекрасной вещью на свете» и в качестве таковой – существом философии.
Скандальность поведения сочеталась у Д. с морализаторством. Д. занят поиском добродетели и «жизни по разуму» на путях воспитания и упражнения души (ἄσκησις ψυχική). Излюбленным приемом Д.-моралиста была традиционная процедура опровержения (с неизменным вопросом «не стыдно?» в качестве зачина – VI
65), в результате которой выяснялось, что стыдно вести себя противно своей природе и жить не по разуму. В целом у Д. просматривается небрежность в использовании традиционных категорий: принимая оппозицию природа–закон, с природой Д. ассоциирует необходимость, свободу, разум, истинное благо, а с законом – случайность, страсти, мнимое благо (VI 38; 42). В результате подмены смысла традиционных понятий категория «стыда» как основа собственной моральной проповеди Д. лишается почвы, оказываясь в ряду установленного законом, следовательно неестественного. Отмечаемый для Д. антиинтеллектуализм справедлив в том смысле, что 1) он, в сущности, отказался от Сократова диалектического искусства определения – самые известные философские акции Д. обнаруживают в нем мало вкуса к логической аргументации (так, его ответом Платону, определившему человека как «животное с двумя ногами, без перьев», был ощипанный петух; возражением на тезис о несуществовании движения – демонстративное молчаливое хождение); 2) его призыв к «жизни по разуму» имел результатом существование, большинством воспринятое как безумное («сумасшедшим Сократом» назвал Д. Платон – VI 54, ср.: Stob. III 62). К современникам Д. относился с неизменной мизатропией – ср. известный эпизод «днем с огнем»: Д. днем бродил по городу со светильником и возглашал «Ищу человека!», а прибежавшим людям объявил, что искал человека, а не мерзавцев.
Презирая и высмеивая основные социальные институты и ценности, Д. соответственно высказывался о религии и властях. Его критика религии находится в русле отстаивания свободы и критики закона как противоестественного установления, причем Д. озабочен в основном порицанием традиционного культа (обрядов, молитв, толкований снов) и различных житейских казусов, связанных с его соблюдением,
VI 29. Особое место в апофтегматике Д. заняли его беседы с Александром Македонским (VI 32, 60, 63,
68), в ходе одной из них якобы и прозвучали слова «Не засти мне солнце».
Сделав достоянием культуры ее отрицание, в истории античной философии Д. остался автором лозунга о «переоценке ценностей», реализовав его через оппозицию обществу и странничество. Отчасти итогом такого образа жизни явилась его идея о космополисе как «правильном государстве» (ὀρθὴ πολιτεία, 95), превышающем узкие рамки исторических институций. Впоследствии эту идею восприняли и плодотворно развили стоики.
Влияние Д. можно проследить для последующей истории греческого кинизма: к его окружению принадлежали
Кратет Фиванский,
Моним,
Гиппархия,
Метрокл, составивший сборник изречений (хрий) Д.; в позднеэллинистическую эпоху на свет появился ряд Диогеновых псевдоэпиграфов (прежде всего «Письма Д.»), в которых философия жизни Д. получила дальнейшее развитие. Свои варианты образа Д. были у
Максима Тирского, Диона из Прусы (в серии т. н. «Диогеновых речей» – VI, VIII–X), имп.
Юлиана. С особой симпатией к собирательному образу идеального киника Д. относились представители Римской
Стои – прежде всего
Эпиктет, который серьезно считал, что Д. «был столь кроток и человеколюбив, что ради общего блага людей с радостью принимал на себя столько трудов и телесных мучений» (Diatr. III 24, 64). Эллинистическая традиция, как представляется, демонстрирует, что основателем кинизма в античности считался Диоген Синопский, а не Антисфен, потому что механизм идеализации образа родоначальника школы был применен именно к нему.
Фрагм.: GIANNANTONI, SSR
II, 1990, p. 227–510 (cap.
V B. – Diogenes Sinopeus);
Dorandi T. Filodemo, Gli Stoici (PHerc 155 e 339), –
CronErc 12, 1982, p. 91–133 (текст, пер. и комм. свидетельств о «Государстве» Диогена); Антология кинизма. Изд. подг. И. М. Нахов. М., 1984.
Лит.:
Fritz K. von. Quellenuntersuchungen zur Leben und Philosophie des Diogenes von Sinope. Lpz., 1926;
Sayre F. The Greek cynics. Baltm., 1948;
Finley M. I. Aspects of antiquity. Discoveries and controversies. L., 1968, p. 89–101;
Niehues-Proebsting H. Der Kynismus des Diogenes und der Begriff des Zynismus. Münch., 1979;
Bracht Branham R. Defacing the Currency: Diogenes’ Rhetoric and the Invention of Cynicism;
Long A. A. The Socratic Tradition: Diogenes, Crates and Hellenistic Ethics, – The Cynics: The Cynic Movement in Antiquity and Its Legacy. Ed. by R. Bracht Brancham, M.-O. Goulet-Caze. Berk.;
L.Ang.; L., 1996, p. 81–104; 28–46;
Hook B. S. Oedipus and Thyestes among the Philosophers: Incest and Cannibalism in Plato, Diogenes, and Zeno, –
CPhil 100, 2005, p. 17–40;
Нахов И. М. Киническая литература. М., 1981;
Он же. Философия киников. М., 1982. См. также общ. лит. к ст.
Киники.
М. А. СОЛОПОВА
