«КРАТИЛ» (Κρατύλος ἢ περὶ ὀρθότητος ὀνομάτων, подзаголовок: «О пра­вильности имен»), диалог Платона «средней» группы, посвященный по­пулярной среди софистов 5 в. до н.э. проблеме «правильности имен». Собеседники Сократа – Гермоген и философ Кратил, последователь Гераклита. Кратил утверждает, что всякое имя от природы (φύσει) правиль­но соответствует той вещи, которую обозначает (Plat. Crat. 383а). Гермоген утверждает, что имя не имеет природной связи с вещью, но назначается каж­дой конвенционально, т.е. благодаря соглашению между людьми (συνθήκῃ, ὁμολογίᾳ, νόμῳ) (384d). Первая часть диалога посвящена обсуждению тези­са Кратила в беседе Сократа с Гермогеном (383a–428а).

Сократ высказывает убеждение, что всякая вещь имеет свою приро­ду, в соответствии с которой и должно даваться имя (в этом он с Кратилом согласен – ср. 435с), которое служит таким образом инструментом обу­чения и распознавания сути вещи (т. е. инструментом познания) (387а, d; 388bc). Т. обр., проблема правильности имен непосредственно увязывается Платоном с проблемой правильности познания. Однако в вопросах позна­ния Сократ с Кратилом не согласен, ибо не считает, что гераклитовская кон­цепция вечного течения и становления мира единственно правильная (по мысли платоновского Сократа, в вечном становлении находится только ви­димый мир, тогда как истинное бытие, которое единственно может и долж­но быть познано, неизменно и постоянно, ср. 411bc, 439e–440b). Т. обр., намечается проблема, которая более четко обозначается к концу диалога: к какой именно реальности – видимой или невидимой – относятся слова че­ловеческого языка.

Сократ отмечает, что давать имена может не каждый человек, а специ­альный законодатель (νομοθέτης), или творец имен (ὀνοματουργός), уста­новлениями которого, претерпевающими различные изменения в течение времени, пользуются потомки. Тем самым «природное», «сущностное» соответсвие имени и вещи, на котором настаивает Кратил, увязывается Сократом с неизбежностью конвенционального употребления имени, на ко­тором настаивает Гермоген (что особенно ясно формулируется в 435ab). Правильность данного номотетом имени может оценить диалектик – чело­век, умеющий рассуждать.

По просьбе Гермогена Сократ демонстрирует на практике, что та­кое упомянутая Кратилом природная правильность имени, т.е. соответст­вие его формы его сути (391а – 428а). Сократ основывается на том, что «имя – это подражание сущности вещи посредством букв и слогов» (424b). Он разбирает имена собственные и нарицательные по смыслу составляю­щих их корней. Имена и корни, далее неразложимые, называются им «пер­выми именами» и разбираются по смыслу составляющих их букв, ибо «кто не знает правильности первых имен, не может знать правильности после­дующих», и стало быть, «надо идти до конца вплоть до первоэлементов слов и имен» (426а, 422а; мысль, многократно повторяющаяся Платоном в «Государстве» и «Теэтете»). В то же время «разбор» Сократа, поскольку все же он демонстрирует точку зрения Кратила, а не свою, содержит эле­мент пародии и игры (ср. 426b и прочие иронические замечания Сократа об этой попытке этимологии – 410е; 428d). Он намеренно трактует боль­шинство слов как отражение непрерывной текучести, верчения и вообще движения мира (вплоть до объяснения слова «сущее» как «идущее», полу­чившееся вследствие «потери буквы и» – 421bc). В таком же духе объясня­ются и буквы, составляющие «первые слова»: «ро» – текучесть, «лямбда» – плавное скольжение и т.д. (426сd).

Несмотря на явную иронию части толкований, Сократ между тем дей­ствительно полагает, что слова нашего языка в основном отражают только видимую реальность (439с). Тем самым, с его точки зрения, значительно уменьшается познавательная роль языка. Хотя Сократ и Кратил оба соглас­ны в том, что теоретически язык должен быть инструментом обучения и познания, но разница между ними состоит в том, что Кратил считает имя непогрешимым и знание его достаточным условием для знания обозначае­мой им вещи (435de); Сократ же считает, что «творец имен» мог совершить ошибку и, по-видимому, действительно совершил ее (ср. 439 с), поэтому полагаться в познании мира на анализ языка невозможно. В доказательст­во этого Сократ этимологизирует часть имен как обозначающую, наобо­рот, статичность мира. Это указывает на противоречие в мысли номотета и на ошибочность одной из картин мира, восстанавливаемых путем анализа языка (437 ас). Следовательно, правильность имен должна проверяться не­по средственным познанием подлежащей им реальности (438е).

Рус. пер.: В.Н. Карпова (1879); А.И. Доватура (1936, отр.), Т.В. Васильевой (1968).

Текст:

• Platonis Cratylus, – Platonis opera. Rec. I. Burnet. Vol. 1. Oxonii, 1900 (1978);
• Platon. Cratyle. Trad., inéd., introd. et notes par Cath. Dalimier. Paris, 1998;
• Платон. Кратил. Пер. Т.В. Васильевой, – Платон. Собрание соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1993, с. 613–681;
• Кратил, или О правильности имен (отрывки). Пер. А.И. Доватура, – Античные теории языка и стиля. М.; Л., 1936, с. 36–57.

Литература:

• Leky M. Plato als Sprachphilosoph: Würdigung des platonischen Kratylus, 1919. Repr. New York, 1967;
• Büchner K. Platons Kratylus und die moderne Sprachphilosophie. Berlin, 1936;
• Derbolav J. Platons Schprachphilosophie im Kratylos und in den späteren Schriften. Darmst., 1972;
• Rijlaarsdam J. C. Platon über die Sprache: Ein Kommentar zum Kratylos. Utrecht; Bonn, 1978;
• Baxter Th. The Cratylus. Plato’s critique of naming. Leiden; New York; Köln, 1992;
• Barney R. Names and Nature in Plato’s Cratylus. New York; London, 2001;
• Sedley D. Plato’s Cratylus. Cambridge, 2003;
• Riley M. W. Plato’s Cratylus: argument, form and structure. Amsterdam, 2005.

Е. Д. МАТУСОВА