|
|
|
ДИАЛЕКТИКА (ἡ διαλεκτικὴ sc. τέχνη, от глаг. διαλέγομαι – разговаривать, беседовать, рассуждать), искусство вести беседу, спор; в различных контекстах термин диалектика использовался как синоним 1) риторики, 2) логики, 3) философии.
Софисты. Утверждение диалектики как искусства ведения беседы связано с деятельностью софистов (сер. 5 в. до н.э.), впервые сделавших само «слово», λόγος, предметом осмысления. Софисты не только публично демонстрировали свое умение говорить, убеждать и спорить, но как учителяпрофессионалы должны были знать, как обучить этому других. В ходе решения практических задач словесное искусство (ἡ περὶ τοὺς λόγους τέχνη, или τέχνη τῶν λόγων) начинает специализироваться и дифференцироваться: постепенно оформляются риторика как искусство говорить (красноречие), эристика как искусство спорить, диалектика как искусство беседовать (аргументировать). Однако поначалу между ними не было четких границ, и диалектикой могли называть общую софистическую технику аргументации (и владеющих ею – диалектиками), получившую название «искусство противоречия» (ἀντιλογικὴ τέχνη), или искусство «отыскивать доводы и за и против чего бы то ни было» (Plat. Phaedr. 261d–e, ср.: Soph. 225a). Основой данного искусства, разработанного Протагором (D. L. IX 52–53) в соч. «Эристика» (Τέχνη ἐριστικῶν) и «Антилогии», стал разработанный Зеноном Элейским и широко использованный софистами метод опровержения через выявление противоречий, следующих из принятого тезиса. Отождествление диалектики с софистическим «искусством противоречия» демонстрирует один из ранних контекстов употребления термина: Аристотель в диалоге «Софист» назвал «изобретателем диалектики» Зенона (Arist. fr. 65 Ross; D. L. VIII 57; IX 25; ср.: Plat. Phaedr. 261e).
Сократ придает новое содержание диалектике, понимая ее не только как особую разговорную практику, но и как особый метод постижения истины и условие нравственного совершенства (ибо знание добродетели и бытие добродетельным тождественны). Такое понимание цели диалектики определило как характер, так и технику ведения его бесед в отличие от софистической агонистики. По Сократу, беседа должна быть дружеской, располагающей собеседника к откровенности (Plat. Men. 75d), а не похожей на схватку с противником (ср.: Theaet. 165d–e). Для Сократа важно, чтобы собеседник высказывал собственное мнение и не выдумывал возможные ответы. Как и у софистов, обычным приемом диалога у Сократа было опровержение через приведение к противоречию (ἔλεγξις), достигаемое искусно поставленными вопросами. Поэтому Сократова диалектика понимается прежде всего как искусство задавать вопросы и давать ответы (Plat. Crat. 390с; Apol. 33b; Theaet. 150c; ср.: Arist. Top. 155b5–10; Soph. El. 172a15–20; Anonym. Proleg. 2, 11), которое являлось своего рода «испытанием» собеседника и его утверждений, становясь стимулом для дальнейшей беседы. По мнению Сократа, «надо усердно заняться этим: таким путем люди становятся в высшей степени нравственными, способными к власти и искусными в диалектике» (Xen. Mem. IV 5, 12). Т. обр., задачу диалектики Сократ видел в том, чтобы помочь собеседнику раскрыть содержание значимых для каждого человека понятий (справедливость, мужество, благочестие и т. д.), открыть за многозначностью слов постоянный смысл, усматривая общее в различающемся, сходное в несходном. В этом смысле диалектика близка майевтике – повивальному искусству, способствующему рождению знания: «Как задача повитухи состоит в том, чтобы вывести на свет находящееся во чреве дитя, так задача мудреца – в том, чтобы вывести на свет все скрытое в глубине души и помочь ей во время этих родовых мук» (Anonym. Prol. 2, 11; ср.: Theaet. 150a–151c; Symp. 206с). Такое понимание диалектики дало Аристотелю основание для критики Сократа, который ограничивался лишь тем, что «ставил вопросы, но не давал ответов» (Arist. Soph. El. 183b7–8).
Платон. Намеченное Сократом понимание диалектики как искусства философского мышления получило дальнейшую разработку в творчестве Платона. Он вводит само понятие «диалектика» (διαλεκτική), используя его в качестве технического термина наряду с «диалектическим искусством» (Phaedr. 276е), «диалектической способностью», «диалектическим методом» (Resp. 533c). В текстах Платона понятие «диалектика» употребляется в двух основных значениях: 1) как особое искусство беседы (связанное преимущественно с деятельностью софистов и Сократа) и 2) как искусство правильного мышления. 1) Платон противопоставляет эристике как софистическому спору диалектическую беседу, основанную на истинных знаниях. По мнению Платона, лишь «ненавистник слова» (Phaed. 89d) не ценит слово как инструмент для добывания истины и использует его ради собственной выгоды. Поэтому любое словесное искусство, гоняющееся за мнениями (эристика, риторика), «смешно и неискусно» (Phaedr. 261e). 2) Особое значение понятие диалектики приобретает в контексте онтологических построений Платона, выступая уже не как искусство беседы, а как искусство правильного мышления, состоящее в умении оперировать понятиями с целью определения сущности любой вещи (Resp. 534b). В ряде диалогов Платон исследует процедуру возведения (συναγωγή) чувственно воспринимаемого множества к единому понятию, или идее; итогом этих исследований можно считать 7-ю кн. «Государства», в которой метод возведения Платон называет «диалектическим путем» и «диалектическим методом». Этот метод «минуя ощущения, посредством одного лишь разума, устремляется к сущности любого предмета» (Resp. 532a). Убежденность Платона в особом онтологическом статусе идей определила место и значение диалектики. В качестве истинного метода диалектика «высвобождает зарытое в какую-то грязь око души и направляет его ввысь», «оказывается на самой вершине умопостигаемого». Выступая как средство постижения истинного бытия, диалектика «венчает все знания» (ἔχειν τέλος τὰ τῶν μαθημάτων, Ibid. 534e; ср.: диалектика как «царское искусство» – Euthyd. 292cd; Polit. 259b), остальные же искусства (μαθήματα: арифметика, геометрия, астрономия, гармоника) играют вспомогательную роль «помощников и попутчиков».
Дальнейшая разработка диалектики определяется эволюцией взглядов Платона на идеи как истинное бытие и понятий как их умопостигаемых подобий. В диалоге «Софист» Платон определяет диалектику как искусство «рассуждать и мыслить» и дополняет метод возведения методом деления (διαίρεσις, диэреза), следующим образом формулируя задачу диалектики: «различать все по родам (τὸ κατὰ γένη διαιρεῖσθαι), не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый» (Soph. 253d). И хотя метод диэрезы был уже давно освоен Платоном, только в поздних «Софисте», «Пармениде», «Политике» и «Филебе» он определяет его внутреннюю структуру и правила: операция деления должна производиться с как учетом природы вещей, так и внутренней структуры делимого понятия (Phaedr. 265d1–3); наиболее эффективной формой диэрезы Платон считал дихотомию, однако допускал, что деление может быть и трехчленным, и многочленным (Polit. 287bc, Soph. 265e). Т. обр., «диалектическое искусство» выступает как единство двух методов – обобщения («охватывая все общим взглядом, возводить к единой идее разрозненные повсюду явления») и разделения («разделять на виды почленно, сообразно с их природой, стараясь не раздробить ни одной части», Phaedr. 265de), – вместе позволяющих раскрыть «взаимное переплетение эйдосов», «смешение одного с другим» (Soph. 259e), т. е. раскрыть процесс объединения многообразия в единство понятия.
Платон дважды дает развернутое определение диалектического метода: в «Софисте» (Soph. 253d: «различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый») и «Филебе» (Phil. 15e–16e: «мы должны вести исследование, полагая одну идею для всего» и «смотреть, нет ли еще двух, а может быть, трех идей или какого-то иного их числа, и затем с каждым из этих единств поступать таким же точно образом до тех пор, пока первоначальное единство не предстанет как количественно определенное») – и демонстрирует его исследовательскую силу: раскрывает взаимное переплетение «главнейших родов» в «Софисте», смешение единого и многого в «Пармениде». И хотя зрелый Платон утверждает сверхразумный характер знания об истинном бытии, открывающегося уму непосредственно (Ep. VII, 342b–343b), диалектика сохраняет статус высшей формы рассудочного знания (ἐπιστήμη). Платон уверен, что так понимаемая диалектика может быть доступна только философу (Soph. 253e), ибо выступает как общая методология, позволяющая «наблюдать, изучать и обучать друг друга» истинному знанию (Phileb. 16e, ср.: Legg. 965bc).
Древняя Академия. Высокая оценка Платона и востребованность диалектического искусства сделали диалектику одним из основных предметов обучения в Академии. Учениками Платона была разработана система обучения, включавшая изучение диалогов-образцов, составление собственных речей, содержащих доказательства как тезиса, так и антитезиса, и диалогов, воспроизводящих в редуцированной форме характер бесед, состоящих из аргументов за и против. Кроме того, ученики принимали участие в т. н. сократических играх, когда под руководством учителей они должны были отстаивать предложенный тезис, раскрывать слабость аргументации противника, приводя его к противоречию. Целью этих упражнений была победа, а не поиск истины, что делало академическую диалектику во многом схожей с софистической практикой и вызывало недовольство Платона (Resp. 535d).
Систематические занятия диалектикой в Академии приводили к созданию специальной технической и учебной литературы, ср.: «Разбор руко водств» (Τεχνῶν ἔλεγχος) Спевсиппа; «Изучение диалектики» (Τῆς περὶ τὸ διαλέγεσθαι πραγματείας), «Книги рассуждений» (Λογιστικῶν βιβλία), «Разрешение спорных рассуждений» (Λύσις τῶν περὶ τοὺς λόγους) и др. Ксенократа; «О руководстве» (Τεχνικόν), «Определения» (῞Οροι). Определяющим для Академии становится отказ от платоновского понимания диалектики как метода достижения истинного знания.
Сходное понимание диалектики обнаруживается и в сократических философских школах. Проблемы диалектики прежде всего вызывают интерес в Мегарской школе, учеников которой за увлечение спорами называли эристиками, и в близкой к ней школе диалектиков (Диодор Крон, Филон Диалектик). Задачу диалектики в обеих школах видят в разработке софизмов и логических парадоксов («диалектических задач»), использование которых позволяет опровергать собеседника, демонстрируя собственное превосходство в искусстве спора.
Аристотель. Новый подход к диалектике, отчасти восстанавливающий ее связь с риторикой и софистикой, наиболее полно выражен Аристотелем в «Топике» (вероятно, первоначально название – «Диалектика»), ставшей теоретической кодификацией практики диалектических споров. Согласно Аристотелю, диалектическое искусство «полезно для троякого рода вещей: для упражнения, для общения, для философского познания» (Тор. 101а26– 28). Как упражнение ума диалектика представляет собой тренировку способности аргументировать за или против любого выставленного для обсуждения тезиса. Такую диалектику Аристотель называет агонистикой, отличая ее от эристики, допускающей непроизвольные ошибки в споре, и софистики, ошибающейся с умыслом и ради выгоды. Как искусство общения диалектика исследует общепринятые, правдоподобные мнения (ἔνδοξα), позволяя грамотно высказываться на любую тему в любой аудитории, оставаясь в области общепринятого, не впадая в «невероятное» и противное здравому смыслу.
Для философского познания ценность диалектики, согласно Аристоте лю, трояка. Диалектика очищает знание от ошибочных утверждений. Такое исследование Аристотель называет испытанием, «пейрастикой» (πειραστική от πειρᾶσθαι – испытывать, мериться силами), понимая ее как часть диалектики (Soph. El. 169b25). Диалектика исследует начала всякого знания посредством рассмотрения возникающих в их отношении противоречий и трудностей (апорий). Апоретический метод, раскрывая противоречия, способствует выработке собственного мнения и подготавливает к непосредственному постижению начал. Наконец, диалектика есть особый метод исследования и получения нового знания. Аристотель разрабатывает «диалектические силлогизмы», посвящая их анализу большую часть «Топики» (гл. 2–7). Поскольку основу этих непротиворечивых умозаключений составляют мнения, принятые на веру, с их помощью могут быть получены лишь вероятные, хотя и непротиворечивые выводы.
Т. обр., диалектика для Аристотеля – это метод исследования правдоподобных мнений, причем, в отличие от Сократа и Платона, Аристотеля как диалектика интересует не столько содержание знания, сколько форма его организации. Диалектике отводится место подготовительной ступени познания, во многом противопоставленной аналитике, исследующей условия и методы достоверного, аподиктического знания. Для Аристотеля диалектик, пребывающий в области мнений, всегда уступает философу, обладающему истинным знанием первых начал и исcледующему «сущее как таковое, в то время как «диалектика и софистика имеют дело с привходящими свойствами» (Met. XI, 1061b8–9). Такое понимание диалектики в целом сохранится в аристотелизме и найдет приверженцев среди скептиков, утверждавших вслед за Аристотелем диалектику как учение о вероятностном знании.
Стоицизм. Важный синтез представленных в классическую эпоху традиций логики и диалектики сделали стоики, осознавая себя продолжателями диалектических изысканий Платона, Аристотеля и мегариков (ср.: SVF II 126). Наиболее полно стоическая диалектика была разработана Хрисиппом, который «в области диалектики приобрел такую известность, что, по всеобщему мнению, если бы у богов была диалектика, она была бы Хрисипповой» (D. L. VII 180; ср.: SVF II 28). Данной теме третий схоларх Стои посвятил многочисленные сочинения, в частности: «Руководство по диалектике» (Τέχνη διαλεκτική); «Диалектические определения»; «Об употреблении имен в диалектике»; «О диалектических апориях»; «О диалектике»; «О возражениях диалектикам», «О том, что древние использовали диалектику наряду с доказательствами» и др. (D. L. VII 189–202).
Следуя за Сократом, наиболее «серьезным диалектиком», Хрисипп разделяет традиционное понимание диалектики как искусства «правильно рассуждать и правильно беседовать», что означает «умение разбирать предложенный предмет и отвечать на вопросы» (SVF II 130, цит. по изд.: Столяров, Фрагменты II. 1), и в дальнейшей разработке этого искусства стоики во многом опираются на «Топику» Аристотеля.
Как составная часть оригинальной стоической системы диалектика выступает в несколько ином смысле – как раздел учения о логосе («логики»). Логосом как звучащим словом (λόγος προφορικός) занимается риторика, составляя первую часть логики. Логос, данный в мышлении (λόγος ἐνδιάθετος), исследует диалектика, составляя главную часть логики, а нередко выступая ее синонимом. Предметом диалектики (=семантики) становятся «обозначающее» – словесные знаки (звуки, слоги, слова, предложения) – и «обозначаемое» – то, что высказывается и выражает смысл («лектон»): понятия, суждения, умозаключения. Цель диалектики состоит в том, чтобы, раскрыв связь между телесными знаком и чувственно данным предметом и бестелесным обозначающим смыслом, определить «истинное, ложное и то, что не является ни истинным, ни ложным» (SVF II 122; ср.: II 123).
В соответствии с данной целью определяются две задачи и два значения стоической диалектики. 1) Диалектика как теория познания; ее задача – определение критерия истины. Для чувственного познания таким критерием выступает «схватывающее представление» (καταληπτικὴ φαντασία), на основе которого возникает истинное суждение. Признаком истинности научного знания становится его логическая доказуемость, возможность которой определяется представлением стоиков о космосе как едином и согласованном, все суждения о котором также должны быть согласованы друг с другом. 2) Диалектика как логика, или наука о правильном мышлении; ее задача – разработка учения об умозаключении и доказательстве (силлогистика). И хотя стоическая силлогистика сформировалась под влиянием «Аналитик» Аристотеля и модальной логики Мегарской школы, она может рассматриваться как оригинальная логика высказываний, отличная от логической теории родо-видовых отношений Аристотеля.
Т. обр., стоическая диалектика представляет собой, с одной стороны, истинный метод, определяющий принципы и границы познания, критерий истинного и ложного знания, а с другой – само истинное знание, владеть которым может только мудрец, по мнению стоиков и являющийся истинным диалектиком (SVF II 124; ср.: II 130).
Средний платонизм не выработал единой концепции диалектики, понимая ее сущность и роль в зависимости от точки зрения на соотношение платоновской и аристотелевской философии, что позволяет говорить по крайней мере о двух сложившихся традициях. Согласно одной из них, философия Аристотеля рассматривалась как дополняющая учение Платона, а его логика с включенными в нее стоическими элементами понималась как введение в платонизм. Ее сторонники (Антиох Аскалонский, Плутарх из Херонеи, Алкиной, Апулей и др.) под диалектикой понимали логику как раздел философии, посвященный рациональному мышлению (ср. определение диалектики у Антиоха: «речь в форме логического аргумента», apud Cic. Acad. I 32) Этот раздел содержал (напр., у Антиоха) определения, этимологии, доказательства и силлогистику, включая, т. обр., элементы академической, перипатетической и стоической философии. В значении «логика» (= силлогистика) употребляет термин «диалектика» Гален, ср. соч. «Введение в диалектику» (Εἰσαγωγή διαλεκτική, лат. Institutio logica). Согласно другой традиции, философия Аристотеля, и прежде всего его учение о сущности, рассматривалась как несовместимая с исходными положениями платонизма. В рамках такого подхода сохранялось платоновское понимание диалектики как высшей философской науки. Алкиной, автор «Учебника платоновской философии», учитывает обе линии толкования диалектики. Следуя за «Государством» Платона, он определяет диалектику как вершину теоретической философии, высшую науку о божественном, которая увенчивает и охраняет всякое знание, а в качестве диалектического метода восходит к беспредпосылочным началам (Didasc. VII, 5; ср.: Plat. Resp. 532–534). С другой стороны, Алкиной понимает под диалектикой лишь «знание речей», способность усматривать «сущность всякой вещи» и ее свойства (Didasc. III, 1; V, 1), фактически отождествляя диалектику с эллинистической логикой. В этой диалектике Алкиной выделяет четыре части (разделение, определение, индукция и силлогизм) и приписывает Платону всю систему перипатетической логики (Ibid. III, 2; V, 1–7).
Неоплатонизм. В качестве базового текста для всей неоплатонической традиции можно рассматривать трактат Плотина «О диалектике» (Enn. I 3). Понимая под диалектикой наиболее ценную часть философии, а не только лишь «орудие философа» (I 3, 5. 10), Плотин видит задачу диалектики как искусства и метода в том, чтобы возвести человека от низшего, чувственного мира к Уму, к Благу, к самому Сущему (cр.: Procl. Th. Plat. I, 39–40). По мнению Плотина, достижению «вершины умопостигаемого» предшествуют два этапа, на каждом из которых диалектика как метод познания раскрывает свою специфику. На первом этапе происходит восхождение от зримых, чувственных вещей к бестелесным началам. На втором диалектика выступает как истинное рациональное мышление, «наука, способная говорить о каждом согласно его понятию (логосу)», которая «располагается в умопостигаемом». Далее, достигнув истины, «диалектика приходит в безмолвие», ибо о Едином невозможно логическое мышление (Enn. I 3, 2–4).
Следуя в целом за Плотином, Прокл называет первый из названных этапов «эротикой» – «восхождением к красоте», второй – майевтикой, припоминанием вечного бытия, и третий – диалектикой, «восхождением к Благу», утверждая этим ее ценностное превосходство как истинного высшего знания (Procl. In Alc. 28, 16–29, 4). Столь высоко оценивая диалектику, Прокл неоднократно подчеркивал несводимость ее к логике, выступающей лишь в качестве «орудия философа» в области «кажущегося сущего» (Procl. Th. Plat. I, 40; ср.: Plot. Enn. I 3, 5).
Высокая оценка диалектики Платоном и стоиками, тщательная ее разработка Аристотелем и стоиками определят место диалектики в средневековой культуре: войдя в число семи свободных искусств (тривиум или квадривиум), диалектика на века сохранит одно из значимых мест как в структуре философского знания, так и в образовательной практике.
Литература:
Платон:
Аристотель:
Эллинизм:
Dialectic after Plato and Aristotle. Ed. by T. Bénatouïl and K. Ierodiakonou. New York, 2018.
И. Н. МОЧАЛОВА