АНАМНЕСИС (греч. ἀνάμνησις), термин платоновской философии, обо­значающий припоминание человеческой душой вечных идей, которые она созерцала до своего рождения в смертном теле.

Концепция знания как припоминания развита Платоном в диалогах «Менон» (81b–86b), «Федон» (72е–76е) и «Федр» (249с–250d). С формаль­ной стороны А. может быть определен как возобновление некогда имевше­гося, но потом забытого знания. Когда, увидев или услышав нечто, человек примысливает к воспринимаемому то, что он видел или слышал в прошлом, то такое состояние и называется припоминанием. Согласно Платону, анам­несис может вызываться как сходством, так и несходством между воспри­нятым и припоминаемым предметами: напр., можно вспомнить о человеке, увидев его портрет, а можно – увидев принадлежащий ему плащ или лиру (Phaed. 73с–74а). Наше познание окружающего мира, по мнению Платона, имеет такой же механизм. Несмотря на то что чувственный опыт не дает нам примеров идеального равенства или тождества, мы тем не менее оп­ределяем некоторые чувственно воспринимаемые вещи как равные или то­ждественные. Это означает, что знание о самих по себе равенстве или то­ждестве не выводится из восприятия равных или тождественных вещей, но возникает в нас по ассоциации с ними наподобие извлекаемого из памя­ти воспоминания (74b–c). То же самое можно сказать и о других идеях – са­мом по себе прекрасном, благом, справедливом и т. д. Опираясь на орфико­пифагорейское учение о бессмертии души, Платон приходит к выводу, что знанием идей душа должна обладать еще до своего рождения в теле, так что любое ее познание в здешнем мире есть всего лишь восстановление этого прежде имевшегося, но потом утраченного знания, т. е. анамнесис (75е).

В «Федре» наличие у человеческой души знания идей объясняется ее связью с богами и подлинным бытием, а эпистемологическая функция идей усматривается в том, что они позволяют душе сводить воедино разроз­ненные данные многих чувственных восприятий (Phaedr. 249с). Еще одним аргументом в пользу концепции знания как припоминания Платон счита­ет способность человека самостоятельно найти ответ на поставленный во­прос, при условии, что этот вопрос будет задан правильно (73b). В диало­ге «Менон» (82d–85b) показано, как ряд вопросов позволяют несведущему в геометрии мальчику-рабу самостоятельно отыскать сторону удвоенного квадрата. По мнению Платона, это доказывает, что знание геометрических соотношений усваивается человеком не извне, но извлекается им из само­го себя, как если бы он восстанавливал забытое. Поэтому подлинное обу­чение есть не передача информации от учителя к ученику, но побуждение ученика к самостоятельному исследованию, в ходе которого он сможет оты­скать то, что некогда знал, а потом забыл. В «Меноне» Платон формулирует следующую апорию: если исследование есть поиск чего-то неизвестного, то как можно искать вещь, о которой ничего не знаешь? И, даже натолкнув­шись на нее, откуда можно узнать, что она есть именно то, что ты ищешь (80d)? В рамках теории анамнесиса эта апория легко решается, поскольку предмет исследования объявляется отчасти известным ищущему, а усилия по его поиску сравниваются с усилиями человека, пытающегося восстано­вить забытое.

Аристотель, сначала разделявший платоновскую теорию анамнеси­са и даже рассматривавший в своих ранних диалогах анамнесис как одно из доказательств бессмертия души, впоследствии, создав собственную психологическую теорию, отказался от прежней точки зрения. Свое уче­ние об анамнесисе он изложил в трактате «О памяти и припоминании» (De memoria et reminiscentia), входящем в состав его малых естественнонауч­ных произведений (см. «О душе»). Анамнесис трактуется здесь как пси­хосоматическое состояние, находясь в котором человек возвращает себе частично исчезнувшее у него из памяти знание или ощущение (De mem. 451b6). Согласно этому определению, припоминающим считается не тот, кто, изучив какой-либо предмет, сохраняет память о нем, не прерываемую забвением, но тот, кто, обладая сначала всей полнотой памяти, потом что­-то теряет, а что-то сохраняет и на основе сохраненного возвращает ос­тальное ([Themist.] Sophoniae In Parva nat. 7, 9–18). Механизм действия анамнесиса описывается Аристотелем как чисто физиологический: наши воспоминания представляют собой отпечатки воздействий, приходящих в орган общего чувства от частных ощущений. Сохраняя эти отпечатки, орган общего чувства сохраняет и возможность воспроизведения тех дви­жений, которыми эти отпечатки были некогда вызваны. А поскольку воз­можность всегда приводится к осуществлению чем-то действительным, то любое возникшее по тем или иным причинам в органе общего чувст­ва движение может естественным образом актуализировать какое-то из со­держащихся в нем движений-воспоминаний и таким образом заставить нас припомнить то, о чем мы, казалось, прочно забыли (De mem. 451b10– 15). При этом процесс анамнесиса может быть как непроизвольным, так и вполне осознанным. В первом случае орган общего чувства начинает со­вершать одно из прежних движений под воздействием какого-то случайно увиденного или услышанного предмета. Во втором мы целенаправленно вызываем в своем воображении представления о предметах, так или иначе связанных с искомым воспоминанием, в надежде, что актуализированные ими в органе общего чувства движения приведут нас к тому, о чем мы хоте­ли бы вспомнить. В последнем случае анамнесис подобен некоему иссле­дованию (ζήτησις) и умозаключению (συλλογισμός), и Аристотель делает вывод, что в отличие от памяти припоминание свойственно только разум­ным существам (453а10).

В платонизме аристотелевское и платоновское учения об анамнесисе рассматривались не как противостоящие друг другу, но как относящиеся к разным частям философии. Первое прочно закрепилось за сферой фи­зики, а второе – за теорией познания и метафизикой. Например, Плутарх Херонейский ставит платоновскую концепцию знания как припоминания в один ряд с такими эпистемологическими теориями, как учение Аристотеля о пассивном и активном уме, стоическое учение о врожденных общих пред­ставлениях и эпикурейское – о «предвосхищениях». Плутарх убежден, что все перечисленные теории уступают платоновской, т. к. в пользу послед­ней говорит сама этимология слова «истина» (ἀ-λήθεια), образованного при помощи привативной приставки α- от корня ληθ, означающего забве­ние. Истина, согласно этимологии Плутарха, есть «извлечение из забвения» (λήθης ἐκβολή), а это как раз и есть припоминание (Plutarchi Moralia VII, Fr. 215a–g Sandbach).

Плотин толкует платоновское учение об анамнесисе в метафизическом смысле, исходя из своей философской системы. В его понимании анамне­сис имеет место всякий раз, когда человеческая душа, не теряющая связь с высшими реальностями и в этом смысле всегда «помнящая» о них, осоз­нает в себе действие божественного Ума и Единого и сама начинает дейст­вовать соответствующим образом (Enn. IV 3, 25.27–34). При этом Плотин признает, что подобное состояние может быть названо анамнесисом только в переносном смысле, поскольку сами по себе память и припоминание не­избежно связаны со временем и, значит, никак не могут быть свойственны бестелесным и вечным сущностям, к числу которых принадлежит и душа.

Литература

• Mutter Er. Die Anamnesis. Ein Beitrag zum Platonismus, – AGPh 25, 1912, S. 196–225;
• Allen R.E. Anamnesis in Plato’s «Meno» and «Phaedo», – RMet 13, 1959, p. 165–174;
• Huber C.E. Anamnesis bei Plato. Münch., 1964;
• Moravscik J. Learning as Recollection, – Vlastos G. (ed.). Plato I, Metaphysics and Epistemology. Garden City, 1971, p. 53–69;
• Ackrill J.L. Anamnesis in the Phaedo, – Exegesis and Argument. Ed. by E. N. Lee, A. Mourelatos, R. Rorty. Assen, 1973, p. 177–195;
• Ebert Th. Plato’s Theory of Recollection Reconsidered: An Interpretation of Meno 80a–86c, – Man and World, 1973, p. 163–181;
• Scott D. Platonic Anamnesis Revisited, – CQ 37, 1987, p. 346–366;
• Idem. Recollection and Experience: Plato’s Theory of Learning and its Successors. Camb., 1995;
• Месяц С.В. Трактат Аристотеля «О памяти и припоминании», – Космос и душа, 2005, с. 391–419.

С. В. МЕСЯЦ